А теперь к делам.…

Прочтите написанное Степановой , а затем подумайте... и переходите от слов к посильным делам . Теория и программа действий сведены на страницу : 
 В начале как и в любой стае , в человеческой - вожак за слова/дела отвечал головой . Поэтому при всех недостатках миллионы лет , общество было справедливым . Президент Генеральный секоетать Премьер министр… как и должно - первым бросался на мамонта или врага , поэтому заслуженно имел лучших самок и куски мяса . А когда погибал или по любой причине не мог быть первым , без выборов власть переходила опять к самому сильному духом самцу или самке . По наследству передавались только гены , то есть все было по честному : больше дано - больше делаешь - больше имеешь . Лозунг был прост - Делай как Я , и поэтому отличия в уровне жизни были только в разы http://www.kissproject.info/2016/10/blog-post_28.html 
И.Лященко


«Сегодня ты друг Путиным и группами в его окружении, с элитами, обществом? Что на горизонте? Эти «большие вопросы» на примере внутриполитических событий октября мы обсудили с руководителем аналитического департамента Центра политических технологий, знаменитым публицистом Татьяной Становой.


«У части элиты – накопление страха, ожидание внезапного краха»


- Татьяна, из новостей октября: митинг докеров во Владивостоке против увольнений, голодовка коммунальщиков Хакассии и вахтовиков Ямала из-за долгов по зарплате, угольщиков Приморья – также из-за сокращений. В середине октября Центр экономических и политических реформ сообщил: за последние три месяца количество трудовых конфликтов и протестов выросло вдвое, сейчас ими охвачено 65 регионов. Однако субъективно такое ощущение, что протест не носит ярко выраженного характера. Да и Владимир Владимирович заявил, что «мы достигли макроэкономической стабильности». У «путиномики» действительно все не так плохо?


- С макроэкономической точки зрения, все уже не так плохо. Нас уверяют, что дно кризиса пройдено, инфляция снижается, в 2017 году начнется экономический рост, а Минфин нас радует тем, что зависимость бюджета России от мировых цен на нефть уже не так велика. На самом деле в российской правящей элите формируется очень заметное чувство, что «проскочили». Им кажется, что нас пытали санкциями, мы переживаем период низкого энергетического рынка (хотя надежды, что «завтра» нефть снова будет по 100 долларов, не исчезли), «холодную войну» и собственные же продуктовые ограничения и при этом выстояли, вопреки всему. В какой-то период по этому поводу наблюдалась даже эйфория. Одновременно то, что вы называете «трудовыми конфликтами», в системе приоритетов власти лишь мелкие штрихи к большой картине, на которой в целом все складывается не так уж и плохо.


Татьяна Становая: «Видение будущего, которое предлагает примитивная и отдающая мракобесием квазинациональная идея, в долгосрочном плане проиграет мечте жить в европейском комфорте»личный архив Татьяны Становой


Причем я бы отметила такой интересный феномен. С одной стороны, есть власть, которая явно недооценивает риски
ухудшения финансово-экономического положения населения и по большому счету исключает самостоятельное преобразование «корпоративного» протеста в политический (если, конечно, им не помогут «враждебные силы»). С другой стороны, есть определенная часть общества и элиты (в самом широком смысле), назовем ее «прогрессистами» (вовсе необязательно, что это либералы и «антипутинцы», но по большей части те, кто хочет большей эффективности в первую очередь и свобод во вторую). Они не всегда верят в то, что нынешняя «стабильность» реальна. У этой части есть устойчивая убежденность в том, что так долго продолжаться не может и режим, при отсутствии перемен, падет быстро и неожиданно. Для этих аудиторий нет вопроса о том, все ли в порядке в «путиномике». Для них актуален лишь вопрос, когда она рухнет. Это накопление страха и нарастание чувства мнимой управляемости, ожидание внезапного краха. Осмелюсь предположить, что неправы обе стороны.


Нынешняя экономика России может оказаться гораздо более прочной, чем кажется. Кроме того, нынешний политический режим неэффективен в чем угодно, но только не в умении купировать политические конфликты. Любой протест, который недобирает до 20 тыс. человек, будет подавляться (нейтрализоваться) кнутом и пряником. Так было с протестами медиков в 2014 году, так было с протестами дальнобойщиков в 2015-м. Для власти подобные акции – проявление не политического противоречия, а жесткого корпоративного (отраслевого) торга с государством, своего рода отраслевого шантажа, который жестко отвергается по своей форме. Поэтому для того, чтобы власть признала наличие политической проблемы в ситуации массового протеста, он должен стать поистине массовым, начиная с 20-25 тыс. Пока же Кремль пытается усилить свой мониторинг ситуации по стране и действовать в режиме ручного управления в тех точках, где только появляется проблема. Это не очень и не всегда эффективно, но альтернативы этим механизмам государство пока не видит (и вероятно, не умеет иначе).


«Ни один социологический опрос не фиксирует переход социального раздражения в политический, уровень протестной активности остается крайне низким»РИА Новости/Константин Родиков


- Bloomberg со ссылкой на Банк России передал, что экономический кризис в нашей стране уже привел к сокращению среднего класса на 14 млн человек. По данным других СМИ, еще на начало весны насчитывалось около 23 миллионов бедных, и ситуация с тех пор не стала лучше. К каким качественным изменениям общества могут привести такие явления в дальнейшем?


- Есть такая популярная концепция про стадии принятия человеком неизбежного: отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие. В отношении накапливаемых социально-экономических трудностей российским населением мне представляется, что отношение к власти будет обратным, начиная с последней стадии.


Сначала мы радовались санкциям как возможности для импортозамещения, поднятия нашего АПК и так далее. Затем, спустя почти два года, наступает депрессия. Отношение к власти в целом остается на уровне высокого доверия, однако ощущение долгосрочности кризиса и непредсказуемости завтрашнего дня усиливается. На сегодня ни один социологический опрос не фиксирует переход социального раздражения в политический, уровень протестной активности остается крайне низким. Плюс с учетом явного злоупотребления властью темы «военного положения», «осажденной крепости» апеллировать к государству сейчас можно, но только по вопросам местечкового порядка.


По мере ухудшения ситуации (а высока вероятность того, что даже несмотря на возобновление экономического роста в 2017 году, самочувствие населения будет деградировать), разные социальные слои будут пытаться вступать с властью в торг, и депрессия как пассивное страдание сменится попытками выдвигать требования. Мы пока не дошли до этой стадии. Дальше, учитывая хроническое и принципиальное нежелание власти идти на уступки «корпоративному шантажу», торг сменится гневом, а затем и отрицанием легитимности нынешней власти. Будет ли тогда Путин, его преемник или что-то еще, наверное, никто сейчас не скажет. Но на мой взгляд, социальное недовольство будет иметь отложенный характер и проявится даже в том случае, если ситуация в экономике начнет улучшаться.


К этому я бы добавила и зарождающийся ценностный кризис, который тесно переплетен с антиамериканской риторикой и вообще концептом «Америка хочет нас разрушить». «Традиционные ценности», «духовные скрепы», «православие», «консерватизм» – тут много перегибов, фактически получилась квазинациональная идея, очень понятная и примитивная, очень русская, но не очень привлекательная и отдающая мракобесием. То видение будущего, которое предлагает эта концепция в долгосрочном плане, проиграет мечте жить в европейском комфорте.


«Социальное недовольство будет иметь отложенный характер и проявится даже в том случае, если ситуация в экономике начнет улучшаться»imgur.com


- А пока, по замерам ВШЭ, порядка трети домохозяйств в России не в состоянии справиться со всеми необходимыми платежами, около четверти не могут оплатить даже коммуналку и лекарства, 15% – услуги здравоохранения. И, видимо, это не предел, впереди не только продление заморозки накопительной части пенсии и материнского капитала, не только повышение пенсионного возраста, но и рост налогов на население и на бизнес. Подтверждение – намерение Минтруда взимать с неработающих «тунеядцев» по 20 тыс. рублей в год. А ведь ожидания большинства совсем противоположны. Фонды Наумана и Немцова выяснили, что 60% россиян – за государственное планирование в экономике и перераспределение, 90% – за госрегулирование цен на продовольствие. Насколько сильным, по вашему мнению, может оказаться выплеск массового недовольства этим диссонансом?


- Пожалуй, тут как раз и скрыт риск дестабилизации. Россияне, как писали не так давно социологи «Левада-Центра», голосуют за «Единую Россию» не потому, что разделяют ее ценности, тезисы или что-либо еще. Россияне голосуют за нее потому, что она кажется единственной дееспособной силой, которая может стабильно распределять социальные блага. Пока государство повышает пенсии, выполняет свои социальные обязательства, контракт власти и общества может еще долго оставаться рабочим. Как только тут начнутся сбои, особенно при несоответствии обещаний и реальных дел, как только начнут копиться гигантские долги по зарплатам и пенсиям (российский народ очень терпеливый), начнут массово закрываться предприятия, начнется ощутимая политизация социального недовольства.


Кстати, вот часто говорят, что протестов в России нет, потому что отсутствуют дееспособные лидеры реальной оппозиции, антипутинские силы регулярно обвиняются в морально-политическом кризисе – нет идей и программ. Но можно с абсолютной, на 100% уверенностью утверждать, что как только государство начнет испытывать сбои, кризис управления и финансов, тут же появятся и лидеры, и кумиры, долгое время находящиеся в тени и кажущиеся «недееспособными». К сожалению, для нынешней оппозиции сейчас просто еще не время. И если сегодня симпатизирующий (абстрактно) ей избиратель голосует за партию власти, потому что просто боится дестабилизации, новых 90-х, то в случае возвращения этих 90-х начнется поиск тех сил, которые из них выведут, и это будет уже не действующая власть, а ее оппоненты.


«Чтобы власть признала наличие политической проблемы, протест должен стать поистине массовым, начиная с 20-25 тысяч»РИА Новости/Евгений Биятов


Что же касается вечного российского социального запроса на государственный патернализм, то исправит это только одно – формирование относительно широкого слоя среднего класса собственников, готовых защищать свои активы. Сам факт обладания собственными активам будет требовать и повышения правовой культуры, и гражданского самосознания. Боюсь, что пока это не вопрос даже долгосрочной перспективы, а значит, идеологическое голосование за либералов возможно только в том случае, если они окажутся единственными, готовыми взять управление при недееспособности правящей силы.
«“Враг” у нас один – Госдеп, все остальные – его слуги»


- Растут бюджетные расходы на силовые органы – Росгвардию, следствие и прокуратуру. Означает ли это, что Кремль допускает сценарий обострения социально-экономического, а то и политического протеста и ответное применение насилия?


- Полагаю, что расходы (причем на самом деле не везде) растут не столько из-за подготовки Кремля к социально-политическим протестам и дестабилизации, сколько из-за усиления политического влияния отдельных силовых групп, спецслужб, военных. Где-то при этом идет и сокращение. Ситуация не так однозначна, как кажется, но пока можно говорить лишь о трансформации общей системы государственных приоритетов с вопросов внутреннего развития на вопросы безопасности (а тут много разных аспектов, далеко не только социальных). Это общее увеличение государственной уязвимости, что и находит свое отражение в перераспределении ресурсов.


- В Орле установили скульптуру Грозного, памятник ему же собираются открыть во Владимире. Хотя даже на знаменитом монументе «Тысячелетие России» в Новгороде нет изваяния Грозного – настолько одиозна эта фигура. Что происходит – формирование привычки к насилию? Оправдательного отношения к нему?


- Мне в связи с памятником Ивану Грозному вспоминается книга нашего нового главы администрации Антона Вайно «Образ победы». Когда только все стали обсуждать эту идею про нооскоп (прибор для замера изменений в ноосфере, изобретение, приписываемое Антону Вайно, нынешнему главе администрации президента – прим. ред.), на самом деле мало кто что понял. Но есть в книге очень занятные идеи, построенные на том, что власть, получающая исключительный уровень доверия от населения, наделяется своего рода карт-бланшем для продвижения новых правил игры в мировой глобальной системе отношений. В общем, если совсем утрировать, то главная идея состоит в том, что кто сильнее, тот и прав, а силен тот, за кем правда. Там же анализируются разные кризисные периоды истории России, из чего делается вывод, что кризис наступал тогда, когда падало доверие к элите. Это к вопросу о легитимности власти.


«На сегодня выраженного политического интереса «сверху» к массовым посадкам нет»РИА Новости/Илья Питалев





Так вот, памятник Ивану Грозному дает ответ на вопрос о легитимности через установление исключительного приоритета «государственного дела» над человеком, обществом и даже самим правителем, который в такой системе координат лишь слабый исполнитель народной (она же и божественная) воли. В этой книге авторы нам рассказывают, что кризис управления был преодолён к 1367 году, с чего и начался рост «управленческого потенциала Руси», куда, как признак этого возвышения, было включено и взятие Иваном Грозным Казани. Ну а новый кризис начался со Смутным временем.


То есть сформирован определенный элитный запрос на экспансию любой ценой, что становится формой существования элиты, формой ее потребления и власти, и ресурсов. Памятник Ивану Грозному – это запрос на легитимацию нелегитимного насилия, простите за тавтологию. И это одновременно и запрос на централизацию, упрощение управления, ужесточение вертикали. Ведь элиты в кризис тоже не понимают, чего ждать завтра. То ли реформы, и снова вернутся либералы, то ли протесты вспыхнут, то ли трясти начнет экономику. А хочется ведь все взять в «ежовые рукавицы», чтобы не шевелилось. И конечно, все это под соусом сохранения государства.


- При нарастании конфликтности кого-то придется назначать «Чубайсом, который во всем виноват». Запад, либералы, «пятая колонна» – возможно, все это уже приелось, на это косвенно указывает и признание Стрелкова, что его движение «Новороссия» осталось без финансирования, и предложение Пескова Залдастанову извиниться перед Константином Райкиным. То есть: нужны новые «враги народа». Кто больше других рисует угодить в эту категорию?


- Я не очень люблю этот тезис о сознательном поиске властью «врагов» для удержания прочности режима и искусственной мобилизации. Назначенный «враг» у нас один – Госдеп, и все остальные – его слуги, начиная с Берлина-Парижа и заканчивая Навальным и правозащитниками. Вся система конфронтации, в которой существует Кремль, психологически выстроена вокруг страха перед планами США свергнуть режим Путина (как скажут оппозиционеры) или развалить страну (как скажут «патриоты»). В этом случае и «пятая колонна», и «иностранные агенты» – все это часть одной конфронтационной схемы.


«Элиты в кризис не понимают, чего ждать завтра. Хочется все взять в «ежовые рукавицы», чтобы не шевелилось»РИА Новости/Михаил Климентьев


Другое дело – гибкое отношение власти к собственным «патриотам», которые таковыми стали не по специальному указу, а по политическому востребованию. Стрелков давно разошелся с властью, а проблемы с финансированием связаны не с нежеланием Кремля выделять деньги (Стрелков давно уже ничего не получал оттуда), а с общим кризисом российской политики в отношении проекта «Новороссии». Раньше патриотическая благотворительность была в моде, сейчас найти поддержку гораздо сложнее. Что же касается Хирурга, то тут, мне кажется, либеральная аудитория увидела больше, чем было на самом деле. Да, Кремль дистанцировался от резких слов лидера «Ночных волков», Кремль не хочет ассоциировать себя с радикальным мракобесием. Но это вовсе не означает его делигитимации. К тому же Райкин и его театр – часть системного пропутинского консенсуса.


- По слухам, Кремль рекомендовал чиновникам вернуть из-за границы обучающихся там детей. В октябре арестован директор «Корпорации развития» Сергей Маслов, которого обвиняют в присвоении миллиарда рублей. При этом Шувалов на «Валдайском клубе» посетовал, что в бытность свою президентом Медведев до чрезмерности обострил внимание к теме коррупции. Все это выглядит так, будто следующим на съедение общественному негодованию скормят чиновников, а Шувалов защищается. Ваше мнение на сей счет?


- Действительно, наблюдается переформатирование элиты. Есть запрос Путина (вероятно, даже персонально значимый для него запрос) на повышение эффективности управления, на снижение коррупции, на поиск новых технических менеджеров, которые будут вести себя как минимум скромнее. На запрос есть и предложение: мы наблюдали на протяжении 2016 года активную экспансию службы собственной безопасности ФСБ, становящейся службой собственной безопасности президента (при одновременном ослаблении ФСО). Та часть бюрократии, которая не имеет политического иммунитета, оказывается в зоне большого риска: мы еще увидим и громкие аресты, и разоблачения, и не одну коробку обуви, начиненную купюрами.


С другой стороны, политический иммунитет как особая привилегия будет сокращаться, становиться все более подвижной, нестабильной. Сегодня ты друг Путина и у тебя иммунитет, завтра ты можешь оказаться под арестом. При этом лично у меня сложилось впечатление, что в особой зоне риска либо те, кто действительно потерял чувство меры (и тут могут полететь самые «неприкасаемые»), либо те, кто просто вел себя неосторожно. В любом случае система уже приступила к самоочистке.


Что же касается Шувалова, тот тут внимание обращает на себя другая проблема – полная утрата чувства социально-политической адекватности. Есть вещи, которые говорить нельзя, которые провокативны. Не думаю, что это есть следствие страха от «репрессий». Скорее, отчужденность бюрократии от общества.


- Какой срок вы отводите Медведеву-премьеру и всему его правительству?


- По моим ощущениям, до переизбрания Путина. Дальше может быть новое правительство и новый премьер, если не случится ничего экстраординарного. Но я бы даже не стала исключать ситуации, при которой Медведев сохранит свой пост и после 2018 года. За последний год он несколько политически окреп и «врос» в должность. Но и игра против него идет многоплановая и ожесточенная. Сейчас нет смысла гадать насчет точных сроков.


- Став депутатом Госдумы, Наталья Поклонская назвала слишком мягким приговор по делу о «гонках на Гелендвагенах». Не является ли это сигналом к тому, что «под раздачу» попадет и высший предпринимательский слой?


- Я не совсем понимаю термин «под раздачу». Пока мы не видим какой-то масштабной зачистки бизнес-сообщества, раскулачивания, не считая отдельных локальных эпизодов, связанных по большей части либо с корпоративными (дело против АФК «Системы» в контексте борьбы за «Башнефть»), либо с региональными интересами («дело энергетиков»). На сегодня выраженного политического интереса «сверху» на массовые посадки нет.


«Это запрос на централизацию, упрощение управления, ужесточение вертикали»ИА ТАСС/Сергей Савостьянов


Есть другой момент, который связан с поднятием, расширением «охранительной», идеологически заряженной части элиты, смысл существования (самосохранения и экспансии) для которой состоит в преследовании «врагов». Не по указке сверху опять же, а по причине ее собственного генезиса. Поклонская, Мизулина, Яровая, Милонов, Владимир Марков, Киселев… Это «духовные скрепы» путинского режима. Власть может иногда от них дистанцироваться, увольнять, критиковать, но они уже часть этого режима (как явление). Увольнение Маркина из СКР вовсе не влечет за собой ослабление силовой идеологии внутри власти. Критика Путиным Киселева и его «ядерного пепла» вовсе не снижает желание военных бабахнуть по Америке. Парадокс как раз и заключается в том, что сначала были востребованы люди-носители неких идей, а потом идеи стали жить отдельно от политических фигур. Последние могут меняться, опускаться и подниматься, а идеология остается внутри этого режима как одна из ее подпорок.
«На смену «ручному управлению» пришло отсутствие всякого управления»


- Недавние слова Путина: «Предоставление максимальных свобод бизнесу – лучший ответ на санкции». Вместе с тем, по данным Антимонопольной службы, если в 2005 году доля государства в экономике не превышала 35%, через десять лет она выросла вдвое. Слова Путина – выражение реального намерения или, как и прежде, просто ритуальная риторика?


- Полагаю, что Путин искренне верит, что в России созданы условия для нормального ведения частного бизнеса. Да, есть влияние кризиса, есть фактор мировой экономики (неблагоприятной конъюнктуры), но в целом, с институциональной, административной точки зрения в России все не так уж и плохо – Путин говорил об этом неоднократно. Я бы обратила внимание на то, что он нередко использует либеральную экономическую риторику, исходя из того, что стратегически ключевые цели содействия бизнесу в России уже достигнуты и речь идет лишь о косметических коррекциях, эволюции, совершенствовании. Именно поэтому я нисколько не верю в возможность реальных структурных реформ в российской экономике при нынешней политической ситуации. Даже если концептуально президент согласится с одним из предложений «системных либералов», на уровне реализации это забуксует.


«Вся система конфронтации, в которой существует Кремль, психологически выстроена вокруг страха перед планами США свергнуть режим Путина или развалить страну»РИА Новости/Владимир Сергеев


На сегодня проблема России состоит в том, что на смену «ручному управлению» пришло отсутствие всякого управления. Решения принимаются крайне долго и часто исключительно после вмешательства Путина. В этом плане я соглашусь с теми, кто говорит, что целью Путина является не огосударствление экономики, а отсутствие всякой цели и страх навредить. Поэтому и принимаются решения часто тогда, когда не принять становится опасней бездействия, как мы это видим в ситуации вокруг приватизации «Башнефти» и продажи «Роснефти» самой себе.


- Наиболее заметные кадровые решения – переход Вячеслава Володина в спикеры Госдумы, а Сергея Кириенко в замглавы АП. Как вы полагаете, последуют ли в связи с этим какие-либо изменения во внутренней политике?


- Мне всегда представляется, что и Сурков, и Володин были скорее конструкторами «механизма» функционирования системы внутренней публичной политики. Они меняли фундаментальные правила, определяли содержание внутриполитических процессов и их технологическое исполнение. Кириенко в такой ситуации будет «водителем», тем, кто этой системной управляет, маневрирует, но не вмешивается в уже настроенные механизмы. В целом поле внутренней политики сужается, она начинает функционировать рутинно. В понимании Кремля все отстроено, отлажено. Остается лишь следить за тем, чтобы не было сбоев. Кириенко в этом смысле не будет революционером, он не будет идеологом или реформатором, никакой «оттепели» тоже ждать не стоит.


Но главным вызовом для него станет даже не выстраивание отношений со своим предшественником, а «дележ» сфер влияния с силовиками, которые все активнее вмешиваются во внутриполитические дела. Кого признавать «иностранными агентами», сажать ли оппозиционеров, какие уголовные дела заводить, продолжать ли преследование губернаторов – все это вымывает внутриполитические решения из-под управления внутренней политики. Полагаю, что будет постепенно меняться роль ОНФ, который станет более технократической и менее политизированной структурой. Кириенко нужно будет снизить напряженность по некоторым направлениям, в том числе и в вопросах отношений с губернаторами. Как раз Znak.com на днях писал, что Кириенко начинает пересматривать отношения с экспертным сообществом, вероятно, тут несколько снизится идеологическая функция провластных экспертов, риторика станет более спокойной. Хотя важно понимать, что информационное пространство России управляется полицентрично и без «ядерного пепла», даже после недавних примирительных слов Путина, тоже не обойдется в будущем.


«Главным вызовом для него станет «дележ» сфер влияния с силовиками, которые все активнее вмешиваются во внутриполитические дела»РИА Новости/Владимир Песня


Что же касается ухода Володина, то я не очень верю в историю про желание Путина усилить Госдуму. При этом я бы не исключала, что облик нижней палаты парламента все же будет меняться в сторону большей политизированности, просто это не было истинной причиной. Володин был «архитектор», он создавал институты и правила игры, а внутри системы сейчас это воспринимается как потенциальный риск нарушения баланса, утраты контроля над ситуацией. Проще ничего не менять. Тут могла сыграть роль масса факторов – и амбициозность (конфликтность) ОНФ, и сложные отношения с губернаторским корпусом, и не всегда согласие силовиков с политикой УВП, точнее, разное понимание приоритетов. В общем, сейчас режиму нужны исполнители, а творческих личностей спускают немного вниз. Посмотрим, как это будет работать.


- Как вы думаете, зачем Путин только что выразил одобрение идеи закона о «российской нации», к чему это может привести?


- Обратите внимание, что главным приоритетом национальной политики глава соответствующего агентства Игорь Баринов назвал «развитие системы общественно-государственного партнерства»: власть стремится минимизировать риски развития неуправляемых конфликтов в межнациональных отношениях, усилить контроль в этой сфере. Кстати, все это выглядит определенной модификацией попыток поиска вечной российской национальной идеи, некой универсальной системы ценностей патриотического характера.


Но, видимо, катализатором желания «заняться проблемой» послужили внешние геополитические факторы: Украина (украинские беженцы, проблема крымских татар), эмигрантский кризис в Европе (преподнесем Брюсселю урок) и Сирия (проблема суннитских радикалов). Все это накладывается на постоянный поиск властью возможности для мобилизации общества, не случайно на совете [по межнациональным отношениям 30 октября в Астрахани – прим. ред.] прямо было сказано, что патриотизм – это и есть национальная идея, то есть: любите государство в первую очередь, а себя во вторую. Чуть ли не предвоенная психологическая мобилизация российского народа: в этом, кажется, и есть суть всех этих изысканий, что вполне находит понимание у Путина, действующего в логике «осажденной крепости».


«Не верю в возможность реальных структурных реформ в российской экономике. У Путина отсутствие всякой цели и страх навредить»vistanews.ru


- Минфин предложил сократить бюджет Чечни, а Кадыров выступил резко против. На чаше весов: «геополитика» и деньги. Что выберет Путин?


- Минфин сейчас предлагает сокращать расходы всем и на все, таков тренд, Чечня тут не исключение. Другое дело, что Кадыров пытается апеллировать к Путину, рассчитывая на свое привилегированное положение, условно «хранителя суверенитета России», что, на его взгляд, стоит дороже, чем функции любого другого главы российского субъекта. Но с Чечней договорятся, найдут компромисс, пока я не вижу оснований для появления конфликтной ситуации политического характера. (После беседы с Татьяной Становой стало известно, что Путин распорядился увеличить финансирование Северного Кавказа - ред.). Пока это просто торг, который если и перерастет в кризис отношений, то в иных финансово-экономических условиях.


- По подсчетам Комитета гражданских инициатив, с конца 1980-х годов Россию покинули порядка 18 млн человек. Вы сами живете в Париже. Посоветовали бы тем из оставшихся, у кого есть возможность, покинуть Россию?


- Мой выбор покинуть страну не был самоцелью, это было связано исключительно с обустройством личной жизни. Так уж вышло, что мне пришлось уехать. Другим советовать я не вправе, каждый волен решать за себя. Все, что мне хотелось бы, это видеть Россию открытой, а россиян – имеющими возможности выбирать как жить, где жить и чем заниматься.


- Спасибо.