Юрий Жуков- Обратно в настоящее

Деньги Слава… если есть талант писать или снимать не вопрос- Кризис это новые возможности. Об остальном пока умолчим https://docs.google.com/document/d/1RPF-YJ1qbxtwHdEtLQmPpyuohRD3qu5He9XteEjFL0E/edit
Рассказ  прислан в рамках задания выше.
Рецензия  в комментарии.
И вы можете посильно  рискнуть
Есть творческий дар- пишите или снимайте, лучше волонтерами, но можно и за деньги (втч большие). А если бог/разум творческим талантом не наделил, сведите с кем можете и/или помогите с со-инвестированием написания и/или издания. В самом главном деле для всех- годится ЛЮБОЕ товарищество.


Обратно в настоящее
     Доктор Морис Жерар любил просматривать старые газеты. Это было для него тем более увлекательно потому, что сам он преподавал студентам историю, и историю ХХ века как эксперт. В архивах Сорбонны  хранились экземпляры всех парижских газет, начиная с момента их появления в этом городе. Доктор Жерар был постоянным посетителем архива, хранители Полетт Нэди и Анни Моруэн были давно знакомы с ним. За мадам Нэди он даже слегка ухаживал, хотя был женат и вполне счастлив  в браке.
     После рождественских каникул 2013 года доктор Жерар появился в архиве в начале января года следующего и подарил мадам Нэди календарь с видом Стоунхэнджа и шунгитовый браслет.
- Ну что Вы, Морис! – смутилась Полетт. – Я не рассчитывала… А знаете, кстати?! Я приготовила для Вас послевоенные газеты. Вы просили…
     Они выскользнули в соседнее помещение избегая быть увиденными мадам Моруэн и там обнялись.
- Морис, ну Вы пытаетесь толкать меня на необдуманные действия… Постойте! Вот «Паризьен либере», нынешняя «Паризьен» , уже самая популярная газета тех времен. Мне казалось, что есть все экземпляры, но когда стали вносить в базу, то оказалось, что некоторые утрачены… Морис, постойте! Не заставляйте женщину силой нарушать благоразумие. Так вот: несколько газет мы не обнаружили и сейчас выясняем куда они могли деться. Но ведь Ваше исследование опирается на множество документов и если часть из них утрачена, это не помешает Вам восстановить главные события. Скажите, я права, Морис?
- О да!
     Месье Жерар сделал еще несколько горячих телодвижений, но в этот момент в соседней комнате раздались шаги и Полетт оторвалась от него и исчезла за дверью. Жерар стряхнул с себя стрелы Амура и сел перелистывать газеты. Тема его исследований была вполне очерчена и не носила глобального характера. Следовало отсмотреть и отобрать не зализанные историками, порой весьма скандальные газетные мнения о деятельности  Шарля де Голля в первый период его политического взлета: о его враждебности к США и терпимости к СССР, об аристократическом национализме и проч. Старые газеты были не только живыми свидетелями этих событий, в них можно было еще найти замечательные подробности, которые обычно опускались в учебниках и которые так ценил доктор Жерар. Вот описание родового имения де Голлей в Коломбэ, сделанное журналистом явно коммунистического толка. А вот полоса с фотографиями за март 1947 года под общим заголовком «де Голль ушел, чтобы воевать с Четвертой республикой». На фото - легендарный генерал, в окружении соратников по RPF, акцентирует внимание читателей на проблемах жизни французской столицы: де Голль на фоне улиц, на фоне магазинов, в метро на фоне вестибюлей  уже покойного тогда архитектора Эктора Гимара…
- Ах, Гимар! – не удержался Морис.
     Завораживающие старые фото ушедших исторических героев на первых полосах, множество мелких заметок, которыми пестрили тогдашние газеты и которые Жерар не в состоянии был охватить. Да и к чему? Ведь журналисты второго эшелона собирают сенсации, а ему нужны реально значимые факты. Когда в газетное хранилище вошли Полетт Нэди вместе с Анни Моруэн, доктор Жерар уже порядком утомился перебирая глазами заголовки фасадных страниц.

- Месье Жерар, с Новым годом! – обратилась к нему мадам Моруэн. – Нашли для себя что-нибудь полезное?
- Я рад Вас приветствовать, мадам! – ответил Жерар. – Вас также с Новым годом! У меня, честно говоря, уже глаза болят. Ничего радикально нового я не нашел, но восхитился, в очередной раз, гением нашего Гимара.
- Кстати! – продолжила Анни Моруэн. – Раз уж речь зашла о метро, то я Вам покажу одну статейку. Но это позже. У Вас глаза устали и сейчас пойдемте к Филиппу. У него сегодня свежий салат с мидиями и восхитительный кофе.
- Вот именно, что статейку,- проворчала Нэди,  не то из ревности, не то из какого-то страха.
     Моруэн была не столь привлекательна внешне, как ее коллега, но имела волевой характер и редкий для женщины аналитический ум.
     Филипп, содержавший бистро на территории самой Сорбонны, всегда угощал посетителей какими-нибудь изысками.
- Кофе действительно здорово взбодрил! – делился впечатлениями доктор Жерар. – А что за статью Вы отыскали, мадам Моруэн?
- Я бы сказала, что это заметка, а не статья. Поэтому верить тому, что там написано следует с большими оговорками.
- Я надеюсь, Вы мне ее сейчас покажете, уважаемая коллега.
- Не сейчас. Но завтра покажу.
     Морис удивленно вскинул глаза.
- Вам разве Полетт не рассказала, что часть изданий оказалась утрачена или…
- Что или? – продолжил удивляться Жерар.
 - Анни, зачем Вы это говорите!? – нервно вмешалась Полетт. – Мы с Вами просто предположили что-то, а доктор Жерар может думать по другому!
- Я понял: Вы хотели сказать, что часть изданий была изъята! – закончил мысль Морис и проглотил остатки кофе вместе с осадком.
- Да, но это только предположение, - продолжала Анни, а Жерар уже слышал ее слова как из старого телефона, где связь вот-вот оборвется. Он, вместе с кофе, провалился куда-то вглубь…Мадам Анни нажала какую-то кнопку и «лифт» пошел вниз. Нет, это Полетт нажала с ее страхом. Но « лифт» поехал. А куда? Надо было что-то вспомнить. Информация, спрятанная за порогом памяти, хуже пули в сердце. Она будет томить и изводить, и мучить как адский огонь. Даже сексуальное влечение к мадам Нэди оказалось заблокированным и выглядело сейчас никчемным.
     Однако, вернувшись в архив, доктор Жерар попытался снова собраться и весело закруглить тему об исчезнувших газетах.
- Говорить можно все, что угодно, - резюмировала Анни Моруэн . – Журналистские утки всегда были частым явлением. Я не склонна им верить. Но тут ко мне кое-что «прилетело». Вам как историку это может быть более понятно.
- Так что же, что «прилетело», уважаемая Моруэн? Не интригуйте! – нарочито бодро спросил Жерар, чувствуя, что как раз Анни Моруэн бодра, а он куда-то «съезжает».
- В мае прошлого года я ездила к своему брату в Марсель. Когда в воскресенье была ярмарка, он вынес продавать бюро нашей бабушки. Я не была против, бюро было старое, громоздкое, чистый хлам. Деньги поделили согласно праву наследования. Но когда человек из России, купивший бюро, стал грузить его в свой фургон, то вынул изнутри часть ящичков и оттуда вывалилась старая газета, видимо случайно приклеившаяся к стенке мебели. Я подняла ее. Это была «Паризьен либере» от 16 июня 1947 года. Мне это показалось забавным, мы с братом и его женой вечером развлекли себя чтением ретро-новостей. Первые полосы были отданы разумеется политике…
- Так и-и? – не удержался Жерар.
- Где-то на пятой… нет, на шестой странице я прочла небольшую заметку с опровержением сведений журналиста Мишеля Вернье, который, в предыдущих номерах якобы утверждал, что при попытках начать строительство глубокой линии метро ученые обнаружили объект аномального содержания… С Вами все нормально, месье Жерар? Вы очень бледны.
- Н-нет… Все отлично, мадам Моруэн!
- Я заканчиваю. Брат, ради интереса, проверил в интернере информацию о строительстве метро в 1947 году. Оказалось, действительно, правительство Тореза инициировало проект создания новой ветки метрополитена, наподобие нынешнего RER. Проект оказался неудачным, экономически неоправданным и, несмотря на подключение американских специалистов, был почти сразу заморожен, а потом и вовсе закрыт. Аналитики однозначно оценивали это событие в русле политической борьбы: правящей партии надо было «утереть нос» оппозиционным голлистам,  но планы зачастую делались опрометчиво или имели показной характер. Техника была не развита, многие рабочие болели и даже умерли из-за тяжелых условий. Я думаю, месье Жерар, это Вам знакомо даже лучше, чем мне.
     Жерар сделал легкий выдох, но «заноза» в механизме памяти лишь немного пошевелилась и не пошла наружу.
- Да, мадам! Так, а… что же с газетами?
- Слушайте! Газета пролежала у меня среди прочих бумаг до прошлой осени, когда началась работа по сверке базы и перенесению ее в новую программу. Доктор Рошель был весьма раздражен и сетовал на то, что распоряжение об обновлении поступило якобы еще в 2012 году. Мы торопились, работали все, включая профессора Можерини с кафедры физики, который был подсоединен к нам как автор программы. Первой я сверяла базу «Паризьен либере». Когда обнаружилась утрата нескольких десятков номеров, то удивило не только количество, а еще и то, что эти экземпляры шли подряд с 18 мая по 11 июля 1947 года.  Я предположила изъятие и доложила обо всем доктору Рошелю. Он отреагировал достаточно равнодушно. Когда я попыталась расспросить месье Рошеля о возможностях восстановления утраты, то он, и особенно профессор Можерини, стали укорять меня в торможении нашей основной работы. «Лакуны в исторических документах – частое явление», - ответил наш итальянский коллега.
- Американский, - поправила Нэди. – Анни, может быть хватит?
- Нет, нет! – вмешался Жерар. – Мадам Моруэн, прошу Вас – закончите свой рассказ.
- Дальше было еще интереснее, месье Жерар. Я вспомнила о своей марсельской находке и, учитывая что номер газеты был как раз из числа утраченных в Сорбонне, предложила доктору Рошелю внести ее в реестр и разместить в хранилище. На это он не возражал. Я сделала все по правилам и подшила газету в общую пачку, но через неделю она исчезла!
- Как!? – не удержался доктор Жерар и слабая надежда на банальное объяснение своих страхов вновь покинула его.
- Об этом стоит подумать и Вам, уважаемый коллега, - закончила свой «детектив» мадам Моруэн. - Полетт теперь вся в страхе. Да и вправду это уже больше похоже на мистику, чем на политику. Вы слышали что-нибудь о призраках прошлого, обитающих в стенах Сорбонны? И продолжающих плести свои интриги?
- Анни, перестаньте! – взмолилась мадам Нэди.
- Полетт, поймите, - продолжила ее коллега, – только знание может быть оружием против страха.
- Да, да! – поддержал Моруэн Морис. – Мадам Нэди, мадам Моруэн совершенно права. Надо попытаться во всем разобраться и тогда всему, что Вас пугает, могут найтись весьма простые объяснения. До того простые, что мы потом долго будем хохотать, вспоминая эту историю. И особенно подозрения в сверхъестественном вмешательстве.
     Жерар попытался улыбнуться, но у него вышло не очень натурально. Остальные тоже явно не нашли его слова убедительными. Моруэн молчала.
- Идею о призраках и полтергейсте надо отмести сразу, - продолжил Морис. – Газеты, безусловно, могли быть и изъяты по каким-либо политическим мотивам, но это, скорее всего, было давно и я, как историк, обязуюсь навести подробные справки… Кстати! Вот объяснение еще проще: пачка газет могла быть потеряна или ошибочно засунута в ненадлежащее место нерадивым сотрудником архива в 50-е или 60-е… или 70-е годы. Теперь это трудно проверить. Чем не версия?
- А какую версию, уважаемый коллега, Вы предлагаете применить в отношении моей марсельской газеты? – спросила Моруэн.
     Жерар опять помрачнел.
- Допустим это… А Вы успели известить о пропаже доктора Рошеля?
- Разумеется, месье Жерар, я доложила о произошедшем руководству архива. Доктор Рошель был возмущен. Он сказал, что лично займется этим вопросом. И сам обратится в соответствующий отдел полиции. Но на следующий день он улетел на конференцию в Берлин. А тут уже и наступили рождественские каникулы.
- Вам это начинает казаться подозрительным, мадам Моруэн? – спросил Жерар.
- Я только озвучиваю факты и не более, уважаемый коллега.
- Все это может быть цепочкой случайностей, дорогая мадам Моруэн. И возбужденное воображение…
     Морис прочитал несогласие в глазах обеих женщин.
- Уважаемый месье Жерар, - продолжила Моруэн.- Вы знаете, что я не склонна к фантазиям и всегда стремлюсь к реалистическим сопоставлениям. Реестры архивных материалов сверяются почти ежегодно. Раньше это делалось реже. Но даже в этом случае значительная пропажа по вине сотрудника была бы быстро обнаружена и восполнена из ресурсов национальной библиотеки или других. А если бы ее не удалось восполнить, то об этом бы имелась архивная пометка с указанием даты происшествия.
- Значит правильна версия об изъятии по политическим мотивам, - перехватил Жерар. – Май-июль 1947 года как раз были временем активизации предвыборной борьбы за места в муниципиях.
- Возможно Вы и правы, месье Жерар, но моя интуиция неотступно твердит другое.
- Что же, мадам Моруэн?
- Боже, как все это тяжело слушать! – пожаловалась мадам Нэди.
     Моруэн продолжила.
- Сложно представить череду политических фактов, или компроматов, имевших большой вес, которые попали в газеты и которые потом было решено всеми способами утаить от потомков, дабы не смущать их морально-этические взгляды.
- Да, но… да, - Морис начал и остановился.
- Вот именно, месье Жерар, вплоть до того, чтобы в конце 2013 года изъять и последний, случаем восстановленный экземпляр газеты!
- Это действительно загадочно, мадам Моруэн.
- Месье Жерар, в этой газете не было ни одной политической статьи экстремального характера. В ней все было банально, кроме…
- Той заметки?
- Да, да. Кроме заметки с опровержением сведений Мишеля Вернье об обнаружении подземного аномального объекта при строительстве станции метро в южной части 14-го арондисмена… Кстати, почему Вы сразу отвергли версию аномального характера?
     Жерар передернулся.
- О призраках и тому подобном? Это уже не ко мне, а к профессору Можерини. У него целые труды о паранормальных явлениях.
     Теперь уже передернулась мадам Моруэн, а Нэди опять воскликнула:
- О, прекратите, наконец, свое мучительное изыскание!
- Постойте! – заговорил Жерар, опять пытаясь нагнать бодрости. – Почему вы априори связываете утрату тех газет и пропажу этой. Те газеты были изъяты давно и никто о них уже ничего не помнит. А эту мог украсть… даже какой-нибудь студент, нашедший ее архивной редкостью, которую можно предложить любителям антиквариата. Или…
- Или что? Или кто? – продолжила мадам Моруэн.
- Или преподаватель, - закончил Морис иронично-кислым тоном.
- Дорогой месье Жерар! Вы самый частый гость в архивах Сорбонны. И до сих пор не замечали… Я понимаю: Вы ученый, историк и электронные средства наблюдения вряд ли могли Вас интересовать.
- Да, мадам Моруэн, я совершенно не интересовался этим.
- Так вот, когда Вы прикладываете карточку к сканеру и проходите через рамку в хранилище, то в компьютере фиксируется многое: параметры вашей личной карты с обозначением темы запроса для посещения хранилища, время входа и выхода из хранилища, тепловое излучение вашего тела, имеющее индивидуальные, «портретные» свойства…
     От этих слов у Мориса в голове пронеслась посторонняя и не соответствующая напряженности момента мысль о том, что раз здесь так все пеленгуется, то  его вольности в отношениях с мадам Нэди тоже могли попасть в чей-то фокус. «Тьфу, какая дурь лезет в голову!» - попытался он внутренне отогнать эти мысли. Но тут же другая мысль положила его на лопатки со словами: «Весь мир состоит из интриг и подозрений». Жерар устал. А Моруэн продолжала несгибаемым тоном:
- В каждый документ встраивается чип и из хранилища невозможно вынести даже клочок бумаги, ни спрятав под одеждой, ни в потайном кармане сумки. Мы знаем об этом и я не имела намерений проверять подшивки газет, тем более недавно перерегистрированных. Если бы не одно обстоятельство.
- Какое? – спросил Жерар.
- На пачке «Паризьен либере», в которую неделю назад я вложила свой марсельский экземпляр, я случайно увидела свежие пятна, напоминающие следы слюны.
     Морис больше не мог анализировать. Нэди сидела абсолютно бледная.
- Утром того дня я принимала зачеты на факультете журналистики и Полетт была в архиве одна… Простите, дорогая Полетт, но теперь надо дорассказать доктору Жерару все подробности.
     Жерар перевел взгляд на мадам Нэди. Лицо ее отражало целый клубок негативных эмоций.
- Честно говоря, я не понимаю, Анни, зачем Вы решили втянуть доктора Жерара в эту историю? Все это очень непонятно и неприятно… Самое большое желание, какое у меня сейчас есть – забыть скорее обо всех этих пропавших газетах и отодвинуть эти… мягко говоря, неприятные события в прошлое.
- Полетт, дорогая моя! – ответила Анни Моруэн. – Вы очень впечатлительны и воспринимаете нашу беседу слишком болезненно. Я обращаюсь к месье Жерару не как к частному детективу, а как к коллеге, историку. Я начала разговор  просто с заметки курьезного содержания. Месье Жерар сам захотел узнать больше. Я сама была бы крайне рада что-то понять и успокоиться. И навсегда забыть. Кто же, как не историк, смог бы пролить свет на наши женские раздумья?
     Жерар кисловато улыбнулся и кивнул головой. Он был сейчас не очень способен проливать свет. Похвалы историку-изыскателю только больше напрягли его по линии неприятных ощущений.
- Здесь фактов нет никаких! – продолжила теперь мадам Нэди, взглянув на Мориса несколько тревожно. – В тот день до прихода мадам Моруэн в хранилище вообще никто не входил.
- И даже в офис архива? – спросил Морис больше для проформы.
- Да… то есть нет. В офис заходили, - нехотя ответила Нэди. – Сначала доктор Рошель с профессором Можерини. Они даже не приближались к рамке. Месье Рошель объяснял Можерини принципы безопасности хранения документов, еще какие-то обычные рабочие вопросы… Потом он попросил меня продемонстрировать работу программы, фиксирующей параметры карточек.
- А Вы? – спросил Жерар.
- Я поняла, что Можерини имеет задание усовершенствовать и эту программу. Я… Я приложила к сканеру свою собственную карту и показала как это отобразилось в компьютере.
- И все?
- Нет. Был еще один момент – странный… Правда, теперь уже все начинает казаться странным.
- Что же именно было странным, мадам Нэди?- опять поинтересовался Морис, но не тоном детектива, а тоном ребенка.
     Полетт ощутила это и потому ответила без внутреннего протеста.
- Наверное ничего, месье Жерар. Просто… В общем, все это какие-то мои впечатления. Мне позвонили по сотовой связи из юридического отдела … Не из нашего, а из Лионской школы искусств. Двое из их сотрудников постоянно посещают наш архив. Я всегда излишне волнуюсь из-за юридических нюансов. А тут было плохо слышно и, чтобы не кричать над ухом доктора Рошеля и Можерини, я вышла с телефоном в рекреацию…
     Жерар опять напрягся.
- Я говорила не больше минуты. Когда я снова вошла в архив, то там был еще один человек – небольшого роста, черноволосый, назвавшийся студентом по фамилии Салански.
- А-а, Салански! Джим Салански из Калифорнии. Бакалавр истории. В прошлом году поступил в магистратуру, - вдруг вставил Жерар. – Весьма смышленый парень.
     Лицо мадам Моруэн выразило некоторую задумчивость.
-  Можерини и Рошель уже уходили… Они поблагодарили меня и ушли, продолжая обсуждать свои темы, - рассказывала дальше мадам Нэди, как будто не замечая слов Жерара. – А этот студент был каким-то неуклюжим и говорил невнятно. С трудом я поняла, что у него болят зубы и он зашел только узнать как можно получить пропуск в хранилища.
- Действительно странно, - сказал Жерар.- А как он входил в офис, Вы видели?
- Нет, месье Жерар. Я… В рекреации были люди. Когда я разговаривала по телефону, то стояла лицом к двери и все видела. Но когда закончила говорить, ко мне подбежала мадмуазель Шаргри, эта… ассистентка с кафедры… В общем, она попыталась эмоционально продолжить наш прошлый разговор о статьях Ильи Пригожина. Мне пришлось извиниться и предложить ей встретиться в обед в кафе… Наверное как раз в этот момент и вошел студент. Но…
- Что «но», мадам Нэди?
- Странно…
     - Что странно?... – Морис как радиолокатор вдруг поймал волну какой-то информации. – Вы думаете, что он мог прятаться в хранилище еще до того момента?
- Это трудно представить, - вмешалась мадам Моруэн. – В хранилище имеются пожарные выходы, но они также фиксированы программой безопасности хранения. К тому же, если предположить, что Джим Салански проник откуда-то «сбоку», то, по логике, там бы ему следовало и уходить, не вызывая подозрений. Полетт, мадмуазель Шаргри отвлекла Вас всего на несколько секунд?
- Чуть больше… Я объяснила ей, что у Филиппа будет закрыто и предложила ей встретиться в «Орле» на бульваре Сен-Мишель. Вы же там были с нами.
- Да, я вспомнила… Но даже минуты слишком мало для того, чтобы полностью отключить следящую аппаратуру, выкрасть документ и опять все включить. Даже такому опытному программисту…
- Как кто? – спросил Жерар, уже предвидя ответ.
- Как профессор Можерини.
     Жерар не удержался от нервной улыбки.
- А если он отключил не всю? А только программу, фиксирующую карты? А Салански быстро выкрал газету!
- Да, но как он смог ее вынести? – продолжила Анни Моруэн уже как будто размышляя вслух. – Допустим, он все сделал предельно быстро, от нервозности даже брызнул слюной на газеты. Но он не мог проскочить с газетой через рамку, потому что при любой скорости успел бы сработать чип.
     Жерар представил себе отвратительные плевки на газетной пачке и его опустевшую голову вновь феноменально осенило.
- Значит он ее просто съел! Проглотил, как факиры глотают шпагу.
     Мадам Нэди качнулась на стуле.
- Месье Жерар! Ей плохо! – воскликнула Анни Моруэн.
     Жерар подхватил Нэди за плечи.
- О-о, Полетт!... Анни, где у вас вода!?...


                               _______________________________
     Доктор Жерар подвез на своем ситроене мадам Полетт Нэди почти до ее дома. По пути она дремала и Жерар ее не беспокоил. Уже на подъезде у нее просигналил сотовый телефон. Звонила Моруэн.
- Да, Анни, все в порядке, уже доехали, - отвечала Полетт. – Да, я поняла… Спасибо за заботу… Хорошо… Да, вышлите мне, я обязательно перешлю… Обнимаю. До понедельника.
     Жерар припарковал машину и вопросительно посмотрел на спутницу.
- Анни настаивает, чтобы я завтра осталась дома и вызвала врача, - сказала она. – Пожалуй, я так и сделаю. Не приходите завтра в архив.
- У меня завтра вообще нет дел в Сорбонне.
- И это кстати. И еще… Анни, перед тем как нести в архив, успела сфотографировать все страницы той газеты.
- Этой?
- Да, той где заметка об аномалии. Последней пропавшей. Она хотела завтра принести Вам флэшку, но я предложила воспользоваться e-mail и встретиться уже после выходных… И последнее: Морис, раз уж мадам Моруэн ввязала Вас в эту историю и если Вы не боитесь, - Полетт чуть прищурилась, -  то попытайтесь найти какой-то смысл в этой аномальной белиберде. Потому что я не могу.
     Полетт поцеловала Жерара в щеку и вышла из машины. Он смотрел на ее удаляющуюся фигуру с двойственным чувством: как рыцарь, с одной стороны, а с другой, как заложник какого-то каверзного сюжета.  
                        __________________________________________                                                                                    
     Дома доктор Жерар пожаловался жене на плохое самочувствие.
- Луиза, я завтра никуда не пойду! – заявил он.
- А мама, Морис? Ты забыл, что у моей мамы завтра день рождения и мы не можем ее огорчить своим отсутствием.
- Ах, да.
- Сейчас я подыщу для тебя нужные лекарства, ты выспишься, как следует выспишься, мы погуляем и потом…
- Нет, гулять я не смогу. Мне надо лежать. Поедем, давай,  если только к ужину.
     Жерар не хотел есть, в желудке у него ощущался некий спазм, но он не понимал, что происходит. Он лег. В голове крутились три слова: «секрет», «изъять» и «Вернье». Надо было что-то вспомнить, но что?... «Может быть у меня психическое расстройство, а Луиза меня тащит к мадам Эдит», - думал он. – «К тому же надо что-то придумывать с этими проклятыми газетами. Неприятная история, что-то полуреальное.  А где найти хоть пару из утраченных экземпляров, чтобы иметь какой-то материал для догадок? В архивах Национальной библиотеки? В музее печати?»
     Жерар поймал неожиданную мысль, от которой даже голова сама приподнялась над подушкой: «Мадам Эдит, маман, как я сразу не подумал! Ведь у нее весь дом завален хламом, среди которого множество старых и даже очень старых журналов и газет… Хотя, может, этих там и нет. Но надо будет просить ее вспомнить как следует. Надо поехать пораньше».
     Утром письма с фотографиями газеты в электронной почте еще не было. Жерар и не спешил. Он надеялся обнаружить целую стопку газет.
     Надежды доктора Жерара не оправдались. Мадам Эдит была на удивление четкой старушкой и хорошо помнила где у нее что лежит. Самые старые газеты относились к 1972 году. С расстройства Жерар даже выпил коньяка, но это не помогло.
- Мама, - обратилась к мадам Эдит Луиза. – Морис очень нервничает из-за своей работы. Он искал какие-то документы в архиве, а они оказались пропавшими.
     Мадам Эдит сочувственно посмотрела на Мориса.
- Не документы, а просто газеты, мадам Эдит. Ничего выдающегося, но их сложно где-то найти. Если, вообще, возможно… Маман, а Вы слышали что-нибудь о попытке строить глубокое метро в 46-м или 47-м годах?
- Мне тогда было 12 лет и такие новости не могли интересовать меня. С чем это еще могло быть связано, Морис?
- Ни с чем, маман. Это было где-то в южной части 14-го арондисмена, то есть на окраине города.
- Тогда много где копали, строили что-то. Я помню, что в 14-м арондисмене взорвались какие-то снаряды или бомбы, оттого, что на них наткнулась земляная техника. Кажется на улице Шатильон...  Вишисты хоть и дружили с Гитлером, но бомбы в Париже были. Саперы даже работали. А в тот раз взорвались очень большие заряды. Грохот было слышно на огромное расстояние. Я очень испугалась, потому что подумала, что снова началась война. Потом отец взял меня с собой – посмотреть что там случилось, но ямы от взрывов огородили забором, видимо еще искали снаряды. Даже американцы помогали…
     У Жерара что-то булькнуло в животе.
- А что там стало потом?
- Все закопали, заровняли и построили рынок. Хороший крытый рынок. Мама возила меня туда покупать туфли и шляпки… Потом рынок сгорел. Это было уже почти при восшествии де Голля. Говорили, что алжирские террористы там что-то взорвали. Пожар был сильный и сгорели даже 3 или 4 дома вокруг.
- А потом, потом, маман?
- Морис, не торопите меня. Рынка больше не было, а на этом месте стали строить спортивный комплекс. Строили очень долго, у них что-то не получалось, а когда достроили, то там все время что-то рушилось – то крыша, то стена…
- А сейчас там что, маман?
- Выпей еще коньяка, Морис, и не торопи меня. Слушай: комплекс разобрали в 70-е годы и разбили там прекрасный парк, который там и поныне.
- А-а… маман, а если Вы еще напряжете память и попробуете вспомнить – что же все-таки на этом месте делала земляная техника после войны?
- Ты опять спрашиваешь об этом метро. Я уже отвечала тебе. Хотя, может быть, ты и прав. Да, по-моему, там метро как раз и строили…
    Разговор перешел в другое русло и женщины обсуждали подругу Эдит, мадам Жане Сосерен, которая высказывала большое желание поучаствовать в телепередачах Луизы, посвященных проблемам женской внешности.
- Теперь я смогу ответить не раньше понедельника, - резюмировала Луиза. – Информация мадам Сосерен интересна, но я должна обсудить план студии с коллегами.
      Жерар выпил больше, чем следовало и на обратный путь пришлось арендовать водителя. Морис был вдохновлен добытыми сведениями и, хотя мадам Эдит могла что-нибудь забыть или перепутать, он твердо решил обследовать район парка.
- Луиза, Морис! – обратилась Эдит уже на выходе. – Вы не можете проехать мимо кладбища? Луиза, Жане недавно была там и сказала, что служитель, месье Поклеон, почистил могилу твоего отца. Надо ему заплатить. Я сейчас дам 30 евро.
- Не надо, мадам! Мы заплатим сами, - остановил ее Жерар.
- Месье Поклеон, Луиза,такой старенький, с бородкой.
- Хорошо, мама.
    Кладбище было километрах в 3-х от дома мадам Эдит. Пока Луиза искала месье Поклеона, Жерар вышел из машины проветриться. Думая об «экспедиции» по исследованию сквера, он автоматически уставился на могильные плиты с табличками. «Вернье», - прозвучало опять в голове и вдруг что-то «поплыло». Заноза из механизма памяти полезла вверх и Жерар четко, как сейчас, вспомнил короткий эпизод из далекого детства. 1970-й год, ему было тогда 7 лет. Он с дедом на кладбище. Почему?... А-а, тогда же умер де Голль, а дед Мориса, Жан-Антуан Жерар всегда был сторонником покойного президента. Но он, Морис, ребенок, не мог присутствовать на пышных проводах крупного политического деятеля. Нет… да, да! На могильной плите была фамилия Вернье!...А вместе с дедом был еще один человек… Да, и это был Морис Дидак, друг деда, активный член партии голлистов. Жерар сел в машину и закрыл глаза. За первой, немой сценой всплыла вторая: он, дед и Дидак в бистро. Дед купил внуку пирожное и какао, а сам с Дидаком что-то пьет.
- Жан, смерть от рака не наступает так быстро! – говорит Дидак.
     Дед что-то отвечал
- У него была секретная информация! Понимаешь? Секрет! – продолжал его друг.
     Дед опять что-то ответил и там звучало слово архив.
- Целый архив бумаг не мог просто потеряться! Пойми, его изъяли! – закончил Дидак и заглотил рюмку коньяка.
     Заноза вышла из памяти. Жерар был изможден.
- Мы прошли вместе до могилы и знаешь – он действительно все хорошо почистил, - сказала Луиза садясь в машину. – А, ты спишь.
           ____________________________________________________
     Ожидаемое письмо на e-mail не пришло и к вечеру. Утром в субботу его также не было. Жерар начинал беспокоиться. Но писать или звонить Полетт счел преждевременным и бестактным. Надо было решить: попытаться сегодня как-то попасть в архивы Национальной библиотеки или съездить на улицу Шатильон и осмотреть этот злополучный парк.
     Голова побаливала после вчерашнего алкоголя, однако ум работал гораздо яснее, чем прежде. Теперь у Мориса были неоспоримые факты в виде личных воспоминаний. Морис попытался «прочесать» в интернете всю возможную информацию о фондах Национальной библиотеки и даже обнаружил фотографии множества старых документов. Газетные и журнальные фонды были представлены на сайте несколькими сигнальными экземплярами, не имевшими отношения к искомому периоду. Надо было ехать, получать пропуск, отыскивать нужные стопки… Жерар выпил крепкого кофе. Ум заработал еще активнее и подсказал, что неплохо бы посмотреть дни и часы работы архива. Вопрос решился сам собой: в свободном доступе по всем дням недели были только относительно свежие газеты и журналы, начиная с 1985-1990 годов. Архивный отдел периодических изданий работал лишь на буднях, более того, искомую литературу нужно было сперва заказать у сотрудника или на сайте. Жерар оформил предварительную заявку и объявил жене, что едет осматривать парк.
- Морис, а я уже тоже собиралась поехать с тобой в Национальную библиотеку. Не была там более десяти лет.
- Луиза, я доставлю тебе такое удовольствие, но не сегодня. Осмотреть парк важнее.
- Ну, в парк я с тобой не поеду. Я вчера на кладбище успела продрогнуть за пятнадцать минут…
     По дороге Жерар опять испытал драйв от своего расследования. «Никакая это не мистика, а в чистом виде политика, - теперь почему-то с уверенностью думал он. – скорее всего наткнулись на секретный германский военный объект ,а Вернье что-то об этом узнал. Целая тема для отдельной лекции. Да что лекции! Книги!... Стоп. А зачем стали секретить объект побежденной всеми Германии? Убрали Мишеля Вернье, изъяли его архив, уничтожили часть газет в Сорбонне… украли газету мадам Моруэн…Нет. Не германский объект… американский.»
     Морис вдруг неожиданно начал тормозить, ехавший сзади мотоциклист едва избежал столкновения, затем обогнул машину и глянул через стекло. По лицу мотоциклиста можно было прочитать беспокойство, но увидев, что Жерар здоров, он решил разразиться руганью. Морис опустил стекло и принес многочисленные извинения. Мотоциклист уехал.
     «Нельзя задумываться за рулем, - бранил себя Морис. – Ну, догадался. Ну, понял кое-что важное. А мог бы сейчас лишить беднягу жизни… Да. Теперь понятно почему Джулио Можерини, профессор Стэнфордского университета из Калифорнии, так вьется вокруг всей этой истории. Вдобавок, он физик… Еще психолог, специалист по паранормальным явлениям. Тьфу, черт, опять какие-то аномалии!...»
     Жерар быстро нашел искомое место и провел в парке около трех часов. Но ничего примечательного там обнаружить не удалось: ровные, примерно одного размера и возраста деревья, аккуратные газоны, припудренные снежком, изящные скамейки, закрытый на зиму фонтан, две детские площадки и два искусственных пруда подо льдом. Ничто не подавало намека на какое-либо «скрытое» присутствие. Жерар был наблюдателен: малейшая искривленность рельефа, неестественный изгиб ветвей деревьев, чуть отличный цвет снега не укрылись бы от него. Построек в парке не было. С западной стороны к нему примыкали большие жилые дома, с севера сквер был ограничен брандмауэрами старых и всем известных административных зданий. Восточная граница шла вдоль огражденного кованой решеткой участка с особняком посередине. Морис приуныл. Погода не располагала к прогулкам и людей было мало. Жерар пытался поговорить с двумя старушками, но после долгих объяснений выяснилось, что они не поняли о чем он спрашивал.
     В парке было больше нечего искать. Начинало темнеть. Жерар поежился от сырости и холода. Ужасно хотелось выпить коньяка.  «Похоже, я занимаюсь откровенными глупостями», - подумал Жерар. – «Достойный ученый, а ввязался в какую-то детективную историю… без каких-либо данных… и еще с привкусом фантастики. Какой секретный объект? Какая аномалия? Тьфу!» Он вышел возле участка с особняком и остановился около решетки. За домом виднелись какие-то хозяйственные постройки и въезд в подземный гараж. «Последняя зацепка», - свербила занудная мысль. – «Похоже здесь они живут давно. Попробовать поговорить с обитателями особняка?... Или послать все это к черту?... А Полетт? Она же будет нервничать.»
     Жерар нажал кнопку на входных воротах. Из домофона ответил вежливый, но немного тяжелый мужской голос.
- Что Вам угодно, месье?
- Простите, я преподаватель из Сорбонны. Могу ли я пообщаться с кем-то из жителей этого дома? – ответил Жерар.
- С кем именно Вы хотели бы пообщаться, месье? – продолжились вопросы из динамика.
- Видите ли: я исследую историю этого района и мне не хватает сведений. Если кто-нибудь любезно согласится…
     В этот момент из особняка вышел плотный лысоватый мужчина лет 45-ти в строгом костюме и направился к калитке. Одной рукой он открыл ворота, другой сделал дружелюбный жест.
- Прошу Вас, месье. Как мне Вас называть?
- Морис Жерар. Доктор Жерар. А я с кем имею честь общаться?
     Мужчина смотрел немного в сторону.
- Это частное владение месье Жюля Этьена.
     Жерару было все равно, просто очень хотелось обогреться в помещении и, по возможности, выпить хотя бы чашку кофе. Внутри дом был отделан богато, но немного старомодно.
- Месье Жюля Этьена сейчас нет, - заявил мужчина, - Есть его брат – месье Клод Этьен. Подождите, я доложу о Вас.
     «Что за важная птица, этот Этьен?» - подумал Жерар. Вокруг было тихо, но какая-то тревожная мысль докладывала Жерару, что здесь еще немало людей.
- Прошу Вас, - произнес мужчина, выходя из помещения слева от парадной лестницы и придерживая дверь.
     Морис вошел. Это был уютный кабинет в стиле ар деко, даже мебель была старой, обтянутой дорогой кожей. Что-то благоговейно традиционное было в такой обстановке и чувствительная натура Жерара испытала симпатии. Месье Клод Этьен, абсолютно безликий мужчина лет 60-ти, в очках предложил Жерару присесть и сразу спросил:
- Хотите кофе?
     Кофе оказался очень неплохим, но разговор вышел коротким и безрезультатным. Выяснилось, что Жюль Этьен, один из совладельцев известной электронной отрасли приобрел этот участок с домом в 1989 году. До этого дом принадлежал дальнему родственнику Этьенов Жоржу Беранжу, а еще раньше – какому-то политику. Имя политика Клод Этьен не помнил. Сквер перед особняком был тут всегда и вообще история квартала месье Этьена не интересовала. Доктор Жерар поблагодарил хозяина и простился.
     В общей тишине за дверью напротив прозвучали чьи-то шаги. Жерар замедлился. Внутренний голос вдруг доложил ему, что это были шаги профессора Можерини. «Тьфу, какой бред!» - выругался он про себя и вышел из особняка.
   Дома его ждал жюльен и запеченные крабы со специями. Жерар немного успокоился.
- Что там? – спросила Луиза.
- Ничего!... Ничего интересного. Все это глупость, о которой стоит забыть! Прости… крабы очень вкусные.
     Морис жевал с удовольствием. Луиза заметила это и  завела разговор о мадам Жевери, которая предлагала, вместе с ее семьей, весной совершить турпоездку в Мексику.
- Там тоже будет много интересного для тебя, - сказала Луиза пытаясь добавить бодрости. – Древняя цивилизация ацтеков, всякие памятники и загадки.
     Морис опять почувствовал, что пища начинает застревать.
- Луиза, пока я не допишу обновленный курс современной истории Франции, я никуда поехать не смогу!

                      __________________________________________________
     После ужина Жерар вспомнил, что надо проверить электронную почту и нехотя включил компьютер. Письма не было. «Наплевать, - подумал он. – Может Полетт забыла… а у меня тоже есть свои дела. Хотя, наверное, нехорошо так думать, но сегодня я уже не буду ничего предпринимать. Хорошо, что завтра воскресенье».
- Морис, ты уже ложишься? Я пошла в ванную, - услышал он голос Луизы.
- Да, я уже ложусь, - ответил он.
     Утром письмо тоже не пришло. Морис прождал еще час и наконец написал два предложения Нэди с кратким вопросом о состоянии здоровья и напоминанием про обещанные фотоматериалы. Ответ пришел через пять минут:
     «Доктор Жерар, если Вас не затруднит, зайдите в архив в понедельник. Есть новости».
     «Тьфу, тьфу и тьфу! – непроизвольно выругался Жерар про себя. – Пока от всех новостей никакой ясности и одни загадки, черт бы их побрал!»
     Он хотел сесть за книгу, но в строке «Входящих» вдруг появилось еще одно письмо от Полетт. Это была переадресация сообщения от Анни Моруэн. Вместо фотографий там был текст следующего содержания:
     «Дорогая Полетт я не хотела тебя еще больше пугать но мне похоже самой скоро понадобится помощьПишу с планшета мой компьютер перестал работать)Пришла с работыи вставила свою флэшку ту чернуюкоторая всегда в сумке Компьютер завис экран потемнел муж ничего не понял вызвали инженера сказал –непонятно а винчестерсгорелУ меня нервы начинают сдаватьпопроси доктора Жерара чемто помочьМожет полиция»
     Морис с полминуты соображал, что произошло, а потом мысль понеслась по всем отделам мозга. «Можерини негодяй! Спрятавшийся под бородой профессора агент секретной службы!... Я напишу про него статью на сайт, в газету!... Еще лучше! Я привлеку Лики Виакс, общественное мнение… Если понадобится – напишу в администрацию президента!...»
     Воскресенье было испорчено, Жерар уже не читал, не смотрел телевизор, плохо ел к огорчению Луизы. Он рано лег спать, но заснуть тоже не получалось. Встав около 07.30, Жерар, крайне возбужденный, выпил стакан сока и отправился в Сорбонну.
                           _____________________________________
     Архив был еще закрыт. Морис спустился на первый этаж и решил выпить кофе у Филиппа. Людей не было. Филипп, с двумя своими дочерьми, еще издали просияли улыбками. В углу зала, за столиком с книгами, сидел единственный посетитель, с пышной шевелюрой и аккуратной черной бородой. Жерар узнал профессора Можерини.
     Морис вдруг обнаружил, что он не готов к диалогу. «Я не выспался! – сказал внутренний голос. – Р-р. Фу! Это уже шизофрения». Жерару захотелось спрятаться, но пятиться назад было поздно, он уже «засветился». Филипп улыбался. Стоять было глупо. Жерар сделал решительные шаги к стойке и, кривовато улыбнувшись Филиппу, заказал кофе. Можерини посмотрел на него взглядом, лишенным каких-либо эмоций. «Сейчас подойду и выложу ему все!» - заявил Жерар сам себе. Походка Жерара не отличалась раскованностью. Уже возле столика с книгами он ощутил, что уверенность его поубавилась и сосредоточенно взялся рукой за спинку стула.
- Доброе утро, доктор Жерар! – приветствовал Можерини Мориса.
- Мое почтение, профессор. У Вас сегодня экзамен?
- Нет, - ответил Можерини безразлично-спокойно. – Я приехал, чтобы поговорить с Вами.
     Жерар не ожидал такого поворота.
- Со мной? О чем?
- Вы присядьте, доктор, прошу Вас. Филипп уже несет Вам кофе.
     У Жерара не получалось открыть пакетик с сахаром. Можерини даже не улыбнулся, он повернул свои прозрачные глаза в сторону книжной полки.
- Доктор Жерар, мне кажется Вы сами хотели сказать что-то?
     Эти слова подействовали на Мориса благотворно.
- Скажите, профессор… считаете ли Вы нормальным, когда деятельность политиков направлена против людей? – начал он издалека.
- Конечно нет.
     Жерар ожидал другого ответа. Он продолжил:
- Мне, как историку, хорошо известно какую изнанку может содержать политическая деятельность. И… проще говоря, мне достаточно много известно о том, что произошло весной 1947 года в 14 арондисмене при попытке строительства глубокого метро!
     Жерару полегчало. Можерини безучастно смотрел куда-то вдаль.
- Я тоже немного знаком с историей, - сказал он. – Но в другом ключе. Ваши знания достойны всякого уважения. Но Вы, как и большинство, привыкли считать историю сводом больших и малых детективных сюжетов, где следует кого-то выводить на чистую воду. Безусловно, это есть в политике. Однако, тот, кто занимается серьезной политикой, а не политическим экстримом, хорошо осознают, что в мире не все так просто. Даже Робин Гуд это понимал и в своей борьбе с шерифом редко переходил опасную черту. То, с чем Вы столкнулись, не имеет политического, тем более, детективного контекста.
- А-а… Но Вы…
- Я уфолог, доктор Жерар.
- У меня нет оснований Вам доверять, профессор. Все события, связанные с каким-то аномальным объектом, с пропажей газет, с уничтожением компьютера мадам Моруэн, совершенно омерзительны и имеют как раз явно детективный характер, хотя и с мистическим оттенком.
- Вот здесь Вы подошли ближе к сути, коллега. Только «мистический» - это ощущения. Я бы заменил это слово на «парадоксальный». Насчет отвратительности некоторых моментов я могу с Вами согласиться, но могло быть отвратительней, если бы все было пущено на самотек.
- Это угроза?
- Вовсе нет. Просто иногда половина знания бывает гораздо хуже, чем полное незнание.
- Например?
- Например: если бы основатели третьего рейха не получили какую-то информацию о технологии создания сверхчеловека, то в истории могло было не быть Освенцима и Бухенвальда.
     Морис задумался.
- Это как-то очень туманно, профессор Можерини. Какая-то информация… Нет конкретики. О знании чего… о какой информации Вы говорите, профессор? И что, позвольте, теперь делать мне, когда я… мы, вместе с сотрудниками архива, попали в эту «пара…парадоксальную» переделку?
     Можерини посмотрел совершенно прямо.
- Одно из двух, - сказал он. – Или вычеркнуть ее из памяти, или идти до конца.
- Что это значит, до конца?
     Морис опять ощутил двойственность своего положения. Замечательный шанс забыть всю эту «пара» и вернуться к своим мирным исследованиям блокировался сверлящей как зубная боль мыслью, что «вычеркнуть придется и Полетт Нэди, и Анни Моруэн, и свое достоинство мужчины, и мораль… короче – свою человеческую личность…» Голос Можерини прервал внутренний диалог Мориса.
- До конца, это значит – удовлетворить свое священное любопытство ученого-историка относительно причин видимых нами событий.
     У Мориса опять чуть отпустило от сердца. «Может он сейчас все расскажет»?
- Это, безусловно, интереснейшая тема и я готов с Вами ее обсудить, профессор Можерини.
- Я также, но не сейчас, доктор Жерар.
     Можерини слегка улыбнулся. Морис снова почувствовал, что его во что-то вкручивают.
- Во-первых, потому что беседы очень редко воздействуют на чьи-то убеждения, - продолжил итальянец. -  А во-вторых, Вы ведь не об этом со мной собирались сегодня поговорить.
- Да, это так. Но что Вы тогда предлагаете?
- Отправиться сейчас со мной и посмотреть своими глазами на то, что Вы в субботу безрезультатно пытались отыскать в парке на улице Шатильон и в особняке месье Жюля Этьена.
     При этом Можерини сделал жест, приглашающий покинуть столик кафе и пуститься в дорогу.
- Стойте… Подождите, профессор! – продолжал сопротивляться Морис. –  Вы хотите, чтобы я поверил, что это не секретный военный объект и не шпионская база? Никакие иллюзионы, даже очень совершенные, тоже не изменят моих убеждений!
- Это не так важно, - заверил Можерини. – Главное – убрать из ситуации страх, так как он больше всего мешает правильному осмыслению. Если Вы считаете мифы просто архаической формой поэзии, то это не мешает им описывать законы вселенной.
     Жерару было больше нечего сказать. Он последовал за Можерини к выходу. В голове навязчиво крутилось слово «мифы». Садясь в профессорский «шевроле», он все-таки высказал свое мнение:
- Вы же современный физик, месье Можерини. Неужели Вы всерьез пользуетесь такой первобытной формой мысли, как мифология… или астрология?
     Можерини завел мотор.
- Видите ли, месье Жерар, многие подходят к пониманию истории с разных позиций. Но наличие явлений или объектов, именуемых в общепринятом понимании аномальными, известно всем. Скоро Вы убедитесь сами, что один из таких мифов жив и здравствует поныне.
     По дороге Жерар попытался задать еще один вопрос.
- Как я все-таки смогу поверить, что это не спектакль?
- Никак, месье Жерар. Ваше сознание само подскажет Вам верное решение. Если я Вам скажу, чтобы Вы попытались встать на мою точку зрения, то это только осложнит осмысление.
                           _________________________________________
     Консьерж открыл ворота и машина въехала во двор особняка Этьенов. Жерар удивился, что все делается так открыто, но вопросы больше задавать не стал. «Было бы хуже, если бы меня повели по подземному коридору с черной повязкой на глазах, - подумал он. – А так, если что-то и случится, то может найдется хоть один свидетель…» Обогнув дом, Можерини остановился возле маленького подъезда и заглушил мотор. Все здесь выглядело чрезвычайно стильно, аккуратно и уютно: узкие газоны, небольшие деревья и кусты, подстриженные в стиле регулярного парка, очищенные от снежной изморози мраморные скамейки, сам дом, напоминавший чем-то «Замок Беранже» Гимара. Однако у Мориса все это очарование вызывало теперь отторжение, особенно при воспоминании о больших кожаных диванах в кабинете Клода Этьена. Игра дорогих материалов и зеркальных поверхностей парижского «деко»  казалась теперь ему уже началом мистического иллюзиона, маскировкой чудовищной аномалии. Итальянец заметил тревогу в глазах спутника и остановился, взявшись рукой за ручку входной двери.
- Месье Жерар, насилие над собой всегда было помехой для исследований. Если волнение парализовало Вашу решимость, то Вы, без каких-либо потерь для наших отношений, можете еще выбрать второй из предложенных мной вариантов действий.
     Жерар ответил быстро.
- Нет, нет. Я готов, профессор.
- Ну что ж, тогда, прошу.
     Можерини открыл дверь и пригласил Жерара пройти вовнутрь. Здесь интерьер был немного скромнее, чем в фасадной части дома, но также сохранял его стилевые черты: камень и дерево в отделке пола и стен, зеленоватая патина на перилах небольшой лестницы и галереи бельэтажа. Из низенького помещения справа вышел мужчина, поздоровался и молча принял одежду у гостей. Можерини отдал ему также ключи от автомобиля. Затем предложил Жерару подняться по ступенькам. Край галереи имел свойственную модерну округлость, вглубь этажа вел широкий коридор слева, ближе к центру Жерар увидел еще один, арочный проход, сразу превращавшийся в закругляющуюся по большому радиусу лестницу, марши которой наблюдались и через находящееся над проходом окно. Жерар догадался, что стены здесь не формируют комнаты, а, скорее, служат несущими опорами для различных конструкций. Можерини повел слева и его домыслы подтвердились: сразу при вступлении в коридор справа в стене имелась ниша, в которой притаилась узкая винтовая лестница. Коридор,  также радиально, чуть уходил вправо, вдоль стены с рядом узких металлических колонн, как казалось, имевших декоративные свойства. В некоторых местах из колонн «вырастали» элементы растительного вида, арочно перекидывающиеся к порталам тяжелых, застекленных витражами дверей на противоположной стене. На импровизированных арках располагались светильники, также типично «модернового», цветочного характера, а дальше рациональная конструктивность колонн подтверждалась еще больше – несколько их удлинялись и соединялись в пучок, служа изогнутыми опорами для ажурной площадки-мостика, повисшей над головами на уровне следующего этажа. Да и целый объем 3-го этажа здесь приоткрывался из-за сползающей подобно руине стены. Присмотревшись Жерар вдруг заключил, что «мостик» продолжает направление большой радиальной лестницы, по которой они не пошли вначале, и таким образом сейчас они находятся в месте пересечения каких-то «лент», изгибающихся вокруг невидимого жезла. Над противоположной стеной мостик «вливался» в следующую группу интерьерных объемов, а справа от него отделялся узенький «рукав», удерживаемый множеством ажурных элементов и ведущий вверх в мансардную часть.
Несмотря на отсутствие симметрии в планировке, Жерар ощущал очень плотную связность всех ее частей, но ему не удавалось соединить это с воспоминаниями о том, что он позавчера наблюдал в парадной части дома.
Движение в таком интерьере напоминало течение реки, с водоворотами и впадающими в нее притоками. Эта «река», ставшая архитектурой, скорее походила на некоторые рисунки Эшера, чем на реальность, что также отметил про себя Морис.
     Коридор достаточно резко «закруглился» вправо и неожиданно раздвоился: левая часть пути напомнила панафинейскую тропу, большой спиралью ведущую вверх к акрополю. Правая упиралась в массивный, полнорельефный портал с литыми ветвями, птицами и змеями, стоящий чуть диагонально, в глубине которого, по мнению Мориса, «прятались» двери.  Его сюрреалистические грезы прервал голос Можерини:
- Дом строился одним из последователей Виктора Орта по заказу Поля Вернье, крупного бизнесмена, близкого родственника несчастного Мишеля Вернье, погибшего после контакта с аномалией… прошу Вас, Жерар! Проходите в зал. Вы, похоже, сегодня плохо спали.
- Вы правы, профессор! Я абсолютно не выспался и новые витки информации даются мне с трудом… Простите, того самого Мишеля Вернье?
- Да. Они оба, Поль и Мишель, были сопартийцами генерала де Голля.
     Зал был довольно большим. Посередине полукруглой стены находился камин с канделябрами и часами, на стенах висели картины в широких рамах и старинное оружие. Противоположная, прямая стена была наружной, но высокие окна прикрывались шторами и обстановка выглядела сумеречной.
- Профессор, Мишель Вернье был вашим… сотрудником вашей организации?
- Прошу Вас, Жерар, сейчас сядьте на кушетку, а Джонатан сделает Вам массаж. Иначе мозг может отключиться в самый неподходящий момент. Джонатан быстро приведет Вас в нормальное состояние и тогда я, максимально сжато, дам Вам все необходимые пояснения об истории открытия аномального объекта и технике ознакомления с ним.
     Морис не сразу заметил, что в комнате находится еще один человек. Но сейчас он стоял уже прямо перед ним.
- Познакомьтесь, - сказал Можерини. – Мистер Джонатан, наш коллега.
     Джонатан, с такой же густой шевелюрой и бородой, как и у Можерини, но чуть пониже ростом и покоренастей, широко улыбнулся и протянул руку для пожатия. Жерар представился, приветствие состоялось. Затем, следуя указаниям, он снял пиджак и расположился на массивной старомодной мебели, глядя на камин, а пальцы Джонатана быстро забегали по его спине, в районе лопаток и верхних позвонков.
     У Можерини зазвонил сотовый телефон. Он отошел к окну оживленно беседуя, но Жерар не слышал слов, он слышал лишь «журчание» речи и наблюдал текучие контуры картин, камина, часов. Он даже не мог сосредоточиться, чтобы увидеть время.
     Резкость появилась сама собой. Джонатан убрал руки. На часах было 10:27.
- Месье Жюль Этьен посетит нас через несколько минут, - сказал Можерини.
- Жюль Этьен – тоже ваш коллега? – спросил Морис.
- Нет, месье Этьен банкир и владелец большого бизнеса, - ответил Можерини. – Но он - значительное лицо в деле уфологических исследований.
     Теперь зазвонил телефон у Жерара. Звонила Луиза. Жерар извинился и нажал на соединение. Голос Луизы отражал неспокойствие.
- Морис, я тебя не отвлекаю? Ты можешь говорить?
- Да, Луиза, все нормально. Что-то случилось?
- Н-нет… Но ты сегодня ничего не съел утром.
- Я просто очень спешил. Скоро обед и я схожу в кафе. Не переживай, дорогая.
- Ты сходи… А ты помнишь, что я сегодня после работы поеду к маме, чтобы встретиться с мадам Жане Сосерен… И, наверное, там застряну допоздна. Ты не сможешь приехать за мной.
- Наверное… Давай я перезвоню тебе вскорости. Надо уточнить планы.
- Перезвони.
     Разговор закончился.
- Теперь я вижу, месье Жерар, что Вы в неплохом тонусе. Но наше дело может занять некоторое время и лучше, если Вы предупредите супругу о том, что можете сильно задержаться.
     Жерар еще раз посмотрел на часы.
- Да, да, - сказал Можерини. – Половина суток – это очень немного в сравнении с историей.
- Но что же я могу сказать жене, чтобы не вызвать подозрений?
 - Лучше всего говорить правду, коллега, - ответил итальянец. – Ведь ради ее выяснения Вы поехали сегодня сюда.
     Разговор не удалось продолжить, так как послышались шаги, в противоположном от известного входа конце открылась дверь и в зал быстро вошел пожилой мужчина, одетый просто, но предельно аккуратно. Черты его лица напомнили Жерару Клода Этьена, однако, в отличие от того, у этого были живые глаза, смотревшие не в сторону, а прямо. «Может быть у того они были спрятаны за очками?» - подумал Морис.
- Я рад вас приветствовать, месье! – обратился вошедший ко всем и пожал руки Можерини и Джонатану.
     Те ответили ему общим приветствием с пожеланием доброго дня месье Этьену. Настала очередь Жерара. Хозяин протянул руку и произнес:
- Жюль Этьен. А Вы – Морис Жерар. Мне приятно Вас видеть в нашем доме, доктор. Джулио рассказал: через какие внутренние колебания Вам пришлось пройти.
     Жерар не знал как поддержать разговор, но Этьен сам спросил: нет ли у него скрытых обид по-поводу первого посещения этого дома.
- Клод бывает резок, но учитывая специфику проводимых здесь работ – это иногда правильно.
- Нет, месье Этьен, он был абсолютно корректен, - заверил Жерар.
- И прекрасно. Джулио, Вы уже начали проводить инструктаж для доктора Жерара? Не забывайте о времени, уже одиннадцать.
- Пока еще нет, месье Этьен. У нас возникали побочные вопросы, но у меня есть определенный план действий…
     По предложению Этьена компания расположилась на глубоких диванах в угловой части зала. Можерини повел разговор.
- Для нас подробности обнаружения аномальных объектов – как правило, наименее значимая часть исследований. Но чтобы устранить у Вас, месье Жерар, остатки волнения, я попытаюсь удовлетворить Ваше любопытство касаемо исторических фактов. Когда строительная техника наткнулась в этом месте на «таинственную подземную стену» с «циклоповой дверью», как окрестил их Мишель Вернье, то понятия «аномальный», «паранормальный» еще вообще не употреблялись в науке. Это практически совпадало по времени со случаем в Каскадных горах, с которого, как считают, уфология начала оформляться в науку. Знания людей о свойствах различных излучений, о сверхскоростях, о высоких частотах тогда были, в лучших случаях, весьма примитивны. Поэтому не было и осторожности. Двое рабочих, буривших грунт, заметили, что отвал пород самопроизвольно выстраивает гладкую плоскость, имеющую еще как бы свечение голубоватого цвета. Попытки «отщипнуть» хоть часть от этой плоскости приводили к тому, что буры, стержни и прочее как бы «тонули» попадая в зону свечения, но, при отдергивании назад, возвращались обратно целые. Это походило на исчезновение ладони вытянутой руки в густом тумане. Предмет будто «срезается» определенной границей, но не аннигилируется, а просто временно «где-то» существует. Но тот «туман» оказался достаточно злополучным. Строительные боссы и идеологи проекта приказали «не шуметь» и расчистить всю плоскость на возможном протяжении. Но начало происходить непредвиденное: большинство трудившихся над расчисткой стали сильно и непонятно болеть. Некоторые американцы, принимавшие участие в строительстве, отправили сообщения за океан. Но тогда все шло еще очень медленно. Французские власти, боясь скандала, быстро заморозили стройку. Скандал все-таки намечался. Мишель Вернье, писатель и журналист работавший на оппозицию, так и кружил около всех этих событий. Он использовал влияние и деньги Поля Вернье, также причастного к проекту, и оказался единственным журналистом от оппозиции, проникшим внутрь шахт и раскопов. Мишель Вернье был первым, кто, еще пока интуитивно, оценил объект как аномалию. Он нелегально, с фонариком, облазал большую часть откопов, зафиксировал плоскость как «стену» и обнаружил контуры «двери». Правда это стоило ему жизни. Он собрал целый архив описаний, документов и фотографий, и планировал написать книгу о «парижском феномене», но скоро, как и следовало ожидать, сильно заболел. Самочувствие ухудшалось и он принял решение опубликовать часть материалов в газете. Официальные круги отбивались как могли, наиболее простой была версия об обнаружении нацистского бункера с оружием. Собственно, все кто строил метро, так и думали. Власти кое-как заглаживали неприятности с семьями и друзьями больных и умерших «от несоблюдения условий труда». Лучевая болезнь еще не была широко изучена, врачи говорили о «микробе, попавшем в пищу из грунтовых вод». «Странным» свойствам стены, подробно описанным Вернье, противопоставлялись мнения известных психиатров, рассуждавших о возникновении галлюцинаций при работе под землей.
     Разведслужбы США серьезно занялись объектом когда Мишель Вернье уже потерял способность говорить. Американцы быстро собрали всю возможную информацию, а после смерти Мишеля они купили у Поля Вернье весь архив покойного журналиста. Специалистам американских спецслужб уже тогда были хорошо известны последствия бомбардировки Хиросимы и они не торопились спускаться в недостроенное метро. Но в то время и их знания еще не были достаточно обширны. Территорию огородили под предлогом проведения саперных работ. Французские власти облегченно вздохнули, а американцы провели быстрое обследование стены при помощи спускаемых камер и зондов. В заключении, отправленном за океан, указывалось, что «секретный объект», производящий радиоактивное излучение и проявляющий еще другие, неизученные свойства радиации, скорее всего принадлежал нацистской Германии, возможно являясь частью лабораторий по созданию «чудо-оружия». Последовали соответствующие распоряжения, после которых была создана комиссия по подробному изучению «следа» СС в Париже. «Паризьен либере» со статьями Вернье изъяли из посещаемых библиотек. Работы рекомендовалось проводить в режиме чрезвычайной секретности. Дискуссии о метро максимально прекратились, а Франция сосредоточилась на предстоящих муниципальных выборах.
     Можерини замолчал и, чуть откинувшись на спинку дивана, посмотрел в сторону каминных часов.
- Да, Джулио, пора бы переходить к делу, - сказал Жюль Этьен. – А ты, Майкл, - обратился он уже к Джонатану, - распорядись насчет питания.
     Мистер Джонатан встал и ушел с сотовым телефоном в другой конец зала. Можерини продолжил:
- Вот, месье Жерар, и вся политическая интрига. А дальше началась уже несколько другая история. Для исследования стены и двери применили лучшую по тем временам технику и средства индивидуальной защиты. Но открыть дверь пытались пока только механическим способом. Ее «резали», «бурили», «выжигали», наконец пробовали взорвать, насколько позволяла городская среда. Все было тщетно, даже поверхность таинственного сооружения не меняла своей гладкости при механическом воздействии. После серии бесполезных взрывов, по настоянию французского правительства работы было решено перенести полностью под землю. Саперные работы объявили законченными, территорию заровняли и возвели рынок, а здесь Поль Вернье построил особняк, ставший базой для дальнейших исследований. Работы по вскрытию двери не прекращались все эти годы и продолжались 65 лет. Со временем в арсенале ученых появились ультразвук, плазма, лазер. Пополнились и сведения о свойствах стены. Например выяснилось, что предметы не «проваливаются» в стену, как думали раньше, а как бы «вминаются» вовнутрь себя. А стена обладает некой «абсолютной» плотностью. Во-вторых, она абсолютно не фиксируется ни ультразвуком, ни электрическим, ни магнитным импульсом и, стало быть, ее границы неопределимы через толщу пород. И главное, ее излучение не совпадало с данными о радиации. Оно не фиксировалось дозиметрами, но многие из тех, кто проработал в подземелье долго, заболели так же, как и Мишель Вернье. Их не спасло лучшее защитное снаряжение. Болезнь же их не диагностировалась как известная лучевая.
     Вернулся Джонатан и объявил, что сейчас всем принесут салаты, сок и чай для месье Этьена. Можерини не моргнув продолжал:
- Лазерная пушка и сверхмощный вибратор не сдвинули дело с начальных позиций, а только вредили постройкам наверху. В 70-е годы даже муссировалось мнение о замораживании исследований. Тут помешал случай из лабораторных исследований…
- Ты скромничаешь, Джулио, - перебил Можерини Этьен. – Пусть доктор Жерар узнает максимум информации. Исследование было непростым и болезненным… Наверху все тряслось, внизу люди заболевали.  И тут каждый даже боялся спросить: «А почему люди, которые живут над объектом, не гибнут от излучения?» Каждому захотелось быть подальше отсюда… Проект был закрыт в 1974 году. Требовались немалые деньги, но большинство перестали верить в успех. Если бы не мой отец, то успех бы не пришел.
     Можерини опять откинулся на спинку и посмотрел на часы.
- Да, месье Этьен. Так и было. Я, по возможности, стараюсь сократить рассказ.
     В дверь постучали.
- Входите! – крикнул Этьен.
     Вошли мужчина и женщина с подносами. Они принесли салаты из фруктов и орехов, стаканы, большой кувшин с соком и чай. Все было поставлено на столик перед диванами.
- Спасибо, - сказал Этьен и прислуга удалилась.
     Морис посмотрел жалобными глазами на этот скудный обед.
- Жерар, мы не можем сейчас перегружать желудок более плотной пищей, - объяснил Можерини, разливая сок в стаканы Мориса, Джонатана и свой. – Как перед полетом в космос. Входя в пространство с иными свойствами, мы должны быть легки и подвижны. Поэтому пищу следует употребить – максимально калорийную и не тяжелую для желудка.
     Жерар опять забеспокоился.
- Месье, вы что хотите меня отправить к какой-то стене, чтобы я набрал там дозу радиации?
     Никто даже не улыбнулся, а Можерини слегка покачал головой.
- Жерар, Вы чрезмерно торопитесь усвоить сразу всю информацию. Я же предупредил, что нам потребуется не менее половины суток.
- На осмотр стены?
     Можерини сделал глоток из стакана.
- Стена – это только начало пути. Пообедайте, Жерар.
     Морис осторожно выпил из стакана.
- Манго, - сказал он.
- С экстрактом нуны, - добавил Можерини. – Три ложки на кувшин.
     Морис принялся за салат. У Этьена зазвонил телефон и он, вместе с чаем, перешел на кушетку. Жерар смутно переваривал противоборствующие ощущения. Он совсем не горел проникновением в исследования явлений с иными свойствами, чем привычные. Одновременно он понимал, что в этот дом его привела почти авантюрная жажда познания. Он боялся, но где-то с тыла «позванивала мечом» и гордость. Были подозрения в своей «избранности», но на задворках кряхтело и некоторое «я должен».
     Жюль Этьен вернулся и поставил чашку движением, показывающим, что его визит закончился.
- Я хочу пожелать вам успешной работы, - сказал он легко улыбаясь. – Доктор Жерар, постарайтесь не волноваться. Джулио подстрахует Вас во всех моментах. Будьте в этом уверены… А вы, месье – сверяйте часы!
     Жерар и остальные по очереди потрясли руку месье Этьену, он повернулся и вышел из зала так же быстро, как и вошел.
     Можерини доел первым.
- Жерар, я завершаю теоретическую подготовку, а некоторые технические подробности буду сообщать Вам по дороге. Соответственно продуманному мной плану. Это будет нагляднее и сэкономит время.
     Морис кивнул, показывая свое согласие.
- Как напомнил мне месье Жюль Этьен, его отец Жорж Беранж в 1974 году выделил деньги на продолжение исследований…
- Простите, профессор, - перебил Жерар, - Вы сказали: Жорж Беранж?
- Да, небольшая странность. В бизнесе псевдонимы не очень приняты. Его звали Жан-Франсуа д’Этьен. Но во Франции он был известен как Жорж Беранж. Он женился на дочери Поля Вернье и с тех пор особняк принадлежит семье Этьенов.
- Джулио, - обратился теперь Джонатан, - я пожалуй пойду подготавливать технику, а вы еще поговорите без спешки.
- Хорошо, Майкл, это правильно. Слушайте, Жерар.
     Джонатан удалился в ту же дверь, что и Этьен.
- В лаборатории, где изучали грунт из откопов, удалось выделить некоторые свойства, не свойственные обычной почве. Грунт нейтрализовал даже гамма-лучи. Открытие было ошеломляющим. Оказалось, что слой грунта толщиной в ладонь полностью перекрывает излучение, идущее от стены. У нас появилась настоящая защита. Были сделаны скафандры с применением грунта, а стену и дверь закрыли защитным экраном. Стало возможным спокойно работать в непосредственном контакте с объектом. Это как раз совпало с началом прорыва в области электронных и кибертехнологий. Новое поколение специалистов занялось уже не созданием сверхмощных ударных приборов, работавших по законам Ньютона, а просчитыванием многочисленных логических комбинаций. Начался век информации. В последние годы ежедневно компьютеры обрабатывали по несколько миллионов алгоритмов, тестируя скрытую закономерность противодействия двери объекта всем способам ее открывания. Но, как и бывает, свойства иной природы чуть быстрее компьютера угадал человек. Один специалист…
- Вы!
- Что?
- Я сказал, что это были Вы.
- Да, Жерар, дверь надо было «послушать», «погладить», как это делал Мишель Вернье. Затем порядок предполагаемых комбинаций был обработан Джонатаном в компьютерном центре. Мы получили формулу потрясающей простоты: f1= - f2.
- Можерини, мне это мало о чем говорит.
- Понимаю. Постараюсь объяснить максимально доходчиво. Я предположил, что излучение, испускаемое дверью и стеной, можно представить в виде потока информации и, таким образом, исключить необходимость какого-либо физического усилия.  Компьютер показал алгоритм, где действие равно противодействию, то есть – количество и качество одной информации равно по этим показателям другой.
- Противоположной?
- Не совсем так… Скорее это напоминает ассимиляцию.
     Лицо Жерара отобразило задумчивость. Можерини продолжал:
- Основываясь на знаниях и опыте, наших и наших коллег во всем мире,  удалось создать прибор, который позволил взаимодействовать с объектом. Когда мы его «запустили» - дверь «открылась» сама собой.
     Жерар приподнял брови.
- Что же там было? – спросил он.
    Можерини ответил абсолютно спокойно.
- Убежище остатков цивилизации, существовавшей не менее миллиона лет назад. Мы вступили с ними во взаимодействие.
     У Жерара захватило дух.
- Там были люди?
- Нет, живых существ, в нашем понимании, мы не обнаружили. То, с чем мы столкнулись, можно, опять же проецируя на наше восприятие, охарактеризовать как «запись».
     Теперь интрига принимала уже совсем другой характер. Морис готовился задать следующий вопрос, но Можерини, смотревший на часы, опередил его.
- Прошу прощения, Жерар, но с теоретической частью мы должны закончить. Все остальные выводы Вы сможете сделать непосредственно из собственных наблюдений. Джонатан, скорее всего, уже настроил приборы. Чтобы не выйти из графика нам стоит перейти к практической стороне знакомства с аномалией… Или Вы по прежнему подозреваете в ней «секретный военный объект»?
- Нет, Можерини, ваш рассказ убедил меня. Идемте.
- Не спешите, Жерар. Вы забыли позвонить жене. Вы обещали.
- Ах, да!
     Думать надо было быстро: не теряя нить исследования, изложенного Можерини, одновременно максимально успокоить Луизу и предупредить какие-нибудь ее необдуманные действия. Но Луиза оказалась на удивление спокойной. Выяснив, что Морис «пообедал», она пожелала ему успеха в расследовании очередной исторической загадки.
- Возможно я задержусь здесь до ночи, дорогая, - заканчивал Жерар. – Оставайся у маман, я приеду за тобой.
     Следом за Можерини он вышел в ту же дверь, что и Этьен, и Джонатан. Справа оказалась широкая лестница-серпантин огромного радиуса, та самая, которую заметил Жерар еще при входе не бельэтаж. «Мы сделали круг», - заключил он. Они заскользили по лестнице вниз и Морис опять ощутил себя в русле «реки». После прохождения нулевой отметки начали появляться боковые «ответвления», переходящие в коридоры. «Как они ориентируются в этом «Лабиринте»? – подумал Жерар.
     Он продолжал ускоренно обрабатывать информацию, поступающую в сознание. «А зачем мне знать – как они ориентируются? Вообще, все нужные мне сведения я уже узнал. Зачем мне этот «полет в космос» - контакт с умершей цивилизацией? Я не уфолог! А я... просто человек. Буду дальше жить себе спокойно и никуда не лезть. Успокою Нэди и мадам Моруэн…» Внутреннюю дискуссию завершил импульс, посланный из какого-то «наблюдательного центра». Он звучал кратко: «Замолчи»!
     Спускались долго – как на дно мартеновского цеха или средневекового донжона… Где попали, наконец, в зал, похожий на станцию метро. Здесь их встретил снова улыбающийся мистер Джонатан, но уже переодетый наподобие аквалангиста.
- Ваши костюмы в «7», - сообщил он Можерини.
     Жерар успевал краем глаза ухватить обстановку. Слева, по длине зала, в неглубокой колее действительно имелись рельсы. Поверхность пола и широких колонн ассоциировалась с искусственным камнем. На всем протяжении «станции» размещались большие и маленькие приборы, мигали какие-то камеры, работали люди. Колея справа была без рельсов, через нее было перекинуто несколько широких площадок к дверям с номерами, имелись также лесенки для спуска.
     Можерини  словно уловил догадку Мориса.
- Это и была недостроенная станция, - сказал он. – Мы до сих пор вывозим грунт на платформах. Прошу!
     Он пригласил на мостик, ведущий к двери №7. Отсюда Жерар заметил явный уклон тоннеля вниз.
                             _______________________________________
     Можерини, Джонатан и Жерар спускались вниз почти в полной темноте. На стенах узкого тоннеля периодически вспыхивали красноватые диодики, в некоторых местах горели маленькие факела с сине-фиолетовым пламенем.
- Здесь есть газ, который мы удаляем определенным составом, - пояснил Можерини уже по радиосвязи, так как все трое были облачены в скафандры. Скафандры были легкими и походили скорее на костюмы собирателей кораллов в мелководьях Большого Барьерного Рифа, но шлем доставлял Жерару определенный дискомфорт и он уже два раза задел ногой непонятные черные приборы, которые шедший перед ним Джонатан тащил в обеих руках. Можерини нес небольшой черный мешок с чем-то тяжелым внутри.
     Тоннель закончился подземным залом, метров пяти шириной, уходящим куда-то вдаль. Здесь было также темно, но глаза уже начинали привыкать. Диодики и факелы имелись только на левой стене, еще Жерар заметил несколько бронированных дверей. Правая стена была гладкой. Пройдя метров десять Можерини остановился, повернувшись лицом ко гладкой стене, и опустил свой мешок на пол. Джонатан поставил приборы. Жерар напряг зрение, разглядывая гладкий грунт справа.
- Перед нами – вход в объект, - объявил итальянец. – Сейчас Вы увидите дверь. Не напрягайте глаза.
     Он включил у себя на шлеме тусклый фонарь, широко осветивший стену лучами, похожими на ультрафиолет. Прошло секунд двадцать и на пористом, серо-коричневом грунте стало проявляться голубоватое свечение. Затем оно окрасило всю плоскость правой стены и прямо перед Жераром вычертился  прямоугольник исполинской двери.
     Морис сделал пару шагов назад. Можерини, тем временем, присел на корточки и стал доставать из своего мешка камни небольшого размера.
- Месье Жерар, сейчас надо не нарушать молчания, - предупредил по рации мистер Джонатан.
     Жерар замер, наблюдая как Можерини начал, с невероятной быстротой, выкладывать из своих «камней» различные комбинации, меняя их местами и разворачивая из стороны в сторону. «Черт побери, это уже похоже на какую-то магию», - подумал Морис. Он не успевал следить глазами за всеми движениями, но перекинув взгляд на стену, увидел другое «чудо», которому не хотелось верить: дверь «таяла» подобно туману, открывая гигантский проход в неизвестность.
     Можерини собрал свои камни, погасил фонарь и первым вошел в проход. Чуть замедлившись, он оглянулся на мистера Джонатана и на ходу кинул Морису:
- Жерар, сейчас мы будем проходить через среду с другими свойствами, чем наши. Поэтому, главное – не бояться.
     Морис пошел за ним.
- Одну секунду, месье Жерар, - притормозил Мориса Джонатан. – Необходимо закрепить ускоритель.
     Он прицепил один из черных приборов к спине Мориса, второй надел себе. Сразу за проходом была узкая каменная площадка, также слабо освещенная красными диодиками и одним маленьким факелом. Вокруг площадки, скорее всего, ничего не было. Глаз не пробивал темноту, к тому же еще откуда-то снизу струились испарения и висел легкий туман. Внизу, на непонятном расстоянии, глухо, но довольно грозно шумел поток.
- Помните миф о реке Стикс? – с улыбкой спросил Можерини.
     Жерар был не настроен шутить. Можерини понял и, улыбнувшись еще раз, посмотрел на мистера Джонатана. А тот расставил руки в стороны и прыгнул вниз. Жерар застыл как вкопанный. «Операция на сердце, пересадка почки, полет в космос! Все что угодно – только не это!» - затараторил какой-то страх внутри него.
- Жерар, прыгайте быстрее! – прокричал Можерини. – Частотный ускоритель работает определенное время!
     Морис не помнил как он сделал шаг. Он помнил, что зажмурил глаза, а в следующую секунду уже падал вниз, также не разжимая век. «Это конец. Я идиот», - в сознании было очень краткое резюме… Тело вдруг потеряло обычный вес. Свет пробился через зажмуренные веки.  Жерар уже не ощущал падения, это был скорее полет. Причем тело свое он продолжал видеть и, странным образом, даже осязать. Под ним и вокруг него расстилались долины, леса и водоемы. Где-то по краям виднелись и горы. «Швейцария», - пронеслось в голове у Мориса. – «Или Анды… а может Гималаи». Но вот показались сельские постройки и поля, говорящие об изобилии. Постройки сгущались, Жерар опознал промышленную архитектуру… а за ней – город: особняки, скверы, парки, мосты, стадионы, дворцы, небоскребы… за одним городом – второй, потом третий… «Похоже на Нью-Йорк», - сообразил Морис. – «Или Париж… или Москву… Токио».
     Полет оборвался так же неожиданно, как и возник. Опять падение, как будто под землю увиденного только что мира, и… Жерар, вместе с Можерини и мистером Джонатаном оказались сидящими задами на земле в довольно странном и не слишком обаятельном месте. Звуки отсутствовали и Жерар ощутил струйки пота, сбежавшие с головы на спину. Обезумевшие глаза его выражали вопрос: «Что это было?»
- Этот иллюзион – маленькая прелюдия того мира, финал которого сейчас перед глазами, - прокомментировал Можерини.
     Местность была похожа на окраину города: вдалеке – довольно крупные постройки, метрах в двадцати впереди – двухэтажный дом, ограждения, какая-то техника, сбоку – дренажная канава, но без воды. И совсем перед ними – площадка, напоминающая детскую песочницу, скамейка и композиция из камней, по типу высохшей когда-то альпийской горки. Никакая растительность не присутствовала. Сумеречный рассеянный свет не имел какого-либо опознанного источника. Животных не было, людей не было. Ни один звук, ни ветерок не нарушали царства абсолютного молчания… И все же, это был мир человека, пропитанный человеком и даже его техникой.
     Странное чувство причастности этому миру посетило Жерара. «Был, видел… было. Но что? Где и когда?... Нет, нет! Это же дежавю! Надо к врачу. Хотя какой мне теперь врач?!» - понеслось у него в голове. Ощущения Жерара были обострены до предела. Сердце работало с какой-то небывалой частотой. «По крайней мере – еще жив», - думал он. Говорить не получалось, не хватало сил открыть рот. Жерар хотел пошевелиться, но вдруг обнаружил себя как бы внутри какого-то прозрачного кокона, наподобие того, как желток находится внутри белка в яйце. Причем скафандра он не ощущал, а ощущал именно свое тело.
- А сейчас, месье Жерар, Вы увидите настоящие чудеса, - сказал Можерини.
     Морису очень хотелось крикнуть «Не надо!», но губы едва слушались его.
- Вы не готовы? Вы весь трясетесь? – опередил Жерара Можерини. – Сейчас Вам станет легче. Сосредоточьтесь вот на том камне.
     Жерар продолжал трястись.
- Думайте, что это просто сон, - посоветовал Можерини.
     Это немного успокоило Жерара. Глаза его стали закрываться и, вместе с тем, он продолжал видеть происходящее. Сердце перестало биться часто, виски разгладились.
     В это время мистер Джонатан поставил два своих черных прибора по обеим сторонам «альпийской горки» и произвел с ними какие-то манипуляции. От приборов потянулся сигнал, который Жерар уловил что называется «шестым чувством». Спустя секунду, камень, лежавший в центре, начал вдруг менять форму подобно поднимающемуся тесту. Точки, «рожки» и бугорки, имевшиеся на нем и вокруг него, стали расширяться и «распускаться», подобно ускоренному воспроизведению съемки прорастания растений из семян. «Мухи» становились «слонами» прямо перед взглядом Жерара.
- Будьте внимательны, месье Жерар! – услышал он голос Можерини. – Все будет происходить очень быстро.
     Можерини был прав. Формы менялись просто безостановочно.«Тесто» изобразило большую спиральную улитку, улитка приподнялась одним краем и спираль вдруг расправилась, приняв вид абсолютно современного мужчины лет шестидесяти, в костюме и галстуке. Под ним выросло кресло. Жерар ощутил себя в кресле напротив.
- Наблюдайте! Это потомок Мугушей, правителей древней цивилизации.
     Самого Можерини уже видно не было, но голос его действовал успокаивающе. И главное: не только стрессовое состояние начало покидать Жерара, но и зародилось ощущение рассудочного понимания – что и кто перед ним. Это было несколько неожиданно, но имело явно позитивный оттенок.
     Жерар вдруг увидел, что, незаметно для него, сумеречный «пригородный» пейзаж уже заменился на светлую комнату с растениями и открытым окном, за которым был абсолютно зеленый пейзаж – деревья, холмы, поля с водоемами. Потомок правителей погладил указательным пальцем правой руки нагрудный карман на пиджаке и на нем проявилась монограмма, напоминающая букву «М», которая сначала почти сливалась  с тканью.
- Нашей цивилизации было 30000 лет, когда мы подошли к черте, через которую не удалось перешагнуть, - сообщил потомок Мугушей так, как говорят старые друзья после третьей рюмки коньяка.
     Морис даже непроизвольно глянул на столик, который был между ним и говорившим – нет ли там чая с бутербродом? Чая не было, но зато Морис обнаружил усиливающееся чувство жалости, которое потянуло его к рассказчику и его сюжету. А тот как будто понял все без слов и уже шел к окну, показывая на что-то рукой. Жерар тоже двинулся вперед. Комната оставалась светлой, но пейзаж за окном неожиданно оказался уже каким-то космическим. Шаги давались Жерару нелегко и с каждым движением он замечал, что бывшие деревья – это на самом деле звезды, и они становились ближе, их лучи проявились, почти как рисуют дети у Солнышка, и он ощутил напряжение.
     Теперь комментировал потомок Мугушей, голос его исходил откуда-то сбоку.
- Сначала была программа.
- Что, что? – переспросил Жерар.
- Алгоритм букв имеющих числовые значения, - пояснил потомок Мугушей. – Так как буквы были разные, то есть они были знаками имевшими разное число, то образовалось поле содержащее вибрацию. Вибрация проявилась в виде звука, затем изображения, затем плотности и запаха. Появилась жизнь. Сейчас Вы ее увидите.
     Жерар ощутил как силовые переплетения обхватили кокон, в котором он сидел, и понесли его по закругляющейся лестнице вниз. Ноги очень быстро оказались в грязи, потому что лестница вдруг из дома привела в пещеру. Жерару хотелось вернуться назад и он пытался запомнить дорогу, но на выходе из пещеры происходило что-то, на что ему тоже оказалось очень надо посмотреть. Существа, внешне похожие на неандертальцев из школьного учебника, громко решали какую-то проблему. Оказавшись ближе Жерар увидел, что двое из них, мужского пола, борются из-за куска тушки убитого зверя. Им по очереди удавалось схватить окровавленный кусок мяса и протащить по грязной земле в свою сторону. Лица и руки людей были в ссадинах. Остальные особи, женского пола, кидались за одним или другим, издавая страшный вой. Но вот мелькнула тень и в пещеру вошел человек мощного телосложения с убитой ланью на плечах. Он быстро сбросил добычу на землю и ударил одного из потасовщиков камнем по голове. Тот даже не успел увернуться. Он рухнул заливаясь кровью. Второй, поняв опасность, присел и метнулся к выходу, однако споткнулся. Получив камнем по ноге, он, подобно раненой черепахе, стал быстро отползать в сторону. Женщины затихли. Победитель неспешно последовал вглубь пещеры. Часть женщин присоединилась к нему, а часть присела возле туши лани с острыми камнями в руках. Нельзя сказать, что порядок был наведен, так как зрелище представлялось Жерару противным. Послышался шум, похожий на шум двигателей, вход в пещеру осветился словно прожектором. Женщины возле туши пришли в трепет, выбежал победитель со своими женами, раненый в ногу и еще некоторые дикари, пригибаясь и трепеща всем телом, скучились у входа, не зная куда им деться. Гул замолк и перед толпой показался человек современной внешности в блестящем костюме, наподобие легкого скафандра. Дикари распластались на земле, бормоча какую-то молитву. Вошедший «небожитель» окинул взглядом пещеру, тело убитого и грязное мясо. Лицо его выразило недовольство.
- Мугуша! – обратился он к мощному победителю. – Боги сделали тебя вождем не для того, чтобы ты убивал соплеменников. В племени должен быть порядок и мяса хватит на всех.
     Слова необычного посетителя были ясны Жерару, хотя речь шла не на французском языке. Дикари продолжали распластавшись выть что-то типа «Оо-би!». Мугуша, единственный, приподнял испуганное лицо и похоже пытался понять слова говорившего.
- Ни черта ведь не понимают, - проворчал вестник богов. – Ладно. Мугуша, иди со мной. Я дам вам лук и стрелы, которые помогут вам с легкостью добывать много мяса. Это дают боги! Ты меня понял?
- Оо-би-и! – промычал Мугуша.
- Пусть будет пока так, - с улыбкой произнес вестник. – Оби так оби.
     Перед самым выходом человек в блестящем костюме затормозился и остановил Мугушу, показывая ему пальцами на убитого и раненого соплеменников.
- И они тоже, хоть и слабее тебя, смогут при помощи луков добывать много мяса. Понял? А тебе надо учиться понимать язык и вообще что-то из происходящего вокруг, потому что твоим делом будет забота о племени. Понимаешь? Забота о них всех!
     Жерар двинулся за ними, но у него не получилось. Вход в пещеру приподнялся, раздвинулся и все бывшее «уплыло» влево, а снаружи забил фонтаном новый поток событий. Это было шествие и, как только Морис зацепил его взглядом, оно оказалось совсем близко. Впереди, на гривастом коне, ехал рослый герой, точь в точь такой же, как тот, которого именовали Мугушей. Однако, вместо шкуры, он уже был одет в толстые кожаные одежды. На шее его во множестве висели ожерелья из зубов, крепившаяся к поясу палица свисала на живот коню, в руке он воинственно держал огромное деревянное копье. Справа и слева, но чуть сзади, шествовала группа всадников, также имевших грозный вид. Они имели наряды из шкур и грубой кожи, потрясали копьями и выкрикивали непонятные Жерару боевые восклицания. По краям их сопровождали всадники без копий, с более гражданской внешностью. Они кричали как-то нараспев и… о, ужас! Жерар вдруг понял их речь: «Слава нашему царю!», хотя язык был далек от всех ему известных. За всадниками шли пешие воины, одетые попроще, сзади них – еще несколько лошадей, волочащих по земле привязанные на веревках трупы. И, наконец, в задней части процессии, по обеим ее сторонам – толпы плохо одетых или вовсе неодетых людей, издававших хаотичный шум, в котором Жерар уловил ту же основную песнь: «Слава царю!»
     Жерар опять начал испытывать дрожь, когда ноги с легкостью понесли его в ту сторону, где виднелся царский шатер.
- Не надо бояться, - услышал он голос потомка Мугушей.
     Все-таки Жерар попытался проконтролировать взглядом свои ноги, так как растянуться и «засветиться» перед царем казалось ему опасным. Поднимая глаза он обнаружил, что уже входит в помещение, а вход отличен от того, что издали походило на хижину. Сейчас это был скорее греческий портик с колоннами, пилястрами и мощным входным порталом. На фронтоне имелась монограмма, такая же как на пиджаке потомка. «Это их знак», - догадался Морис.  Но портал был прелюдией перед настоящим роскошеством, которое ослепило Жерара внутри. Мозаичные полы, сердоликовые колонны, стены, расписанные разнообразными сценами. Колонны шли по краям и Жерар стал двигаться возле них. В центре атриума находился огромный стол, накрытый дорогими скатертями, заваленный бесчисленными сверкающими блюдами и чашами с едой и напитками. За столом пировал царь в окружении свиты и полуобнаженных танцовщиц. Коалиция была уже не в шкурах, а в бархате и парче и поблескивала золотом и дорогими камнями. Голову царя украшала корона. На несколько секунд Жерару удалось уловить разговор, происходивший за столом.
     Внушительного вида вельможа обращался к сюзерену, держа кубок в поднятой руке.
- И да будет, о царь, наша твердыня несокрушима вовеки!
     Присутствующие осушили кубки. Женщина, обнимая царя одной рукой, вытерла ему платком усы и бороду, после чего он неторопливо ответил.
- Среди народов, живущих вокруг, никто не сможет противиться нашей мощи. Но меня беспокоят люди живущие за горами. Их оружие страшно и пробивает любую броню…
- Ты сможешь победить их, мой повелитель, - вкрадчиво сказала женщина. – А у них есть много богатств… Поговори со жрецами.
     Повелитель прищурился, лицо его выразило переплетение противоположных эмоций. Жерару показалось, что царь смотрит на него и он переместился к стене. Там имелась ниша, зайдя в нее Жерар обнаружил коридор, по которому ноги сами понесли вперед. Коридор закончился дверью, через которую Жерар сам не понял как проник и очутился в слабоосвещенной комнате значительно меньшего размера, чем зал, где он был только что. Посреди комнаты стояла большая керамическая чаша, в которой горел огонь. Полы были застелены коврами, прямо на них возле чаши сидел человек. Жерар пригляделся. Человек делал что-то забавное: он брал, по очереди, стоявшие перед ним керамические баночки не то с песком, не то с землей и внимательно рассматривал содержимое, иногда помешивая его костяной палочкой. Затем незнакомец достал широкую глиняную «ложку», высыпал в нее часть содержимого одной из баночек и поставил «ложку» над огнем. Жерар уже был рад опознать начинающего исследователя, как вдруг зрительный фокус что-то всколыхнуло и медленно стала открываться обнаружившаяся в стене напротив дверь. Кроме двери Жерар увидел двух огромных стражников по ее обеим сторонам, которых он сначала не замечал. Из двери пробился более яркий свет и в комнату осторожно вошел царь. Жерар замер наблюдая и, о чудо! Царь поклонился незнакомцу на ковре, а тот даже не шевельнулся, продолжая следить за веществом на «ложке». Царь молчал. Наконец незнакомец сделал легкий жест рукой, предлагая ему говорить.
- Меня привела к тебе все та же забота, - сказал коронованный владыка. – Чем нам одолеть те народы, что живут за горами? Ты обещал мне в важный момент дать чудо-оружие.
     Незнакомец отложил свою ложку на каменную подставку и произнес с чувством хозяина положения.
- Это не тот момент, о котором я говорил. Ты меня не понял. Попробуй сражаться пока обычным оружием. Что за нужда опять проливать кровь и завоевывать целые царства. Надо слушать волю богов.    
     Лицо царя омрачилось.
- Мне нужны богатства. А народу нужны новые земли. Нашему царству надо расшириться и мы все будем жить счастливо! Я же обещаю, что буду слушаться мудрость твою, знающую волю богов!    
- Мугуша! Почему тогда ты царь, а не я? Когда у царя мудрость следует после богатств, то все становится плохо. Если бы ты хотел процветания стране, то попросил бы у меня сперва не чудо-оружие, а чудо-мотыги. Если ты научишься слушать волю богов, то сможешь одерживать победы во всем.
- Но нам все равно придется играть со смертью ради этого добра! И те, кого не достанут вражеские копья, потребуют заслуженной награды.
- Ты видно плохо читал законы о государстве! А в них сказано, что царь и воины должны биться не боясь смерти. И в этом их удел, начертанный богами. А если они будут биться плохо, то народ, удел которого пахать поля и молиться в ваших храмах, перестанет носить жертвы к вашим алтарям, а начнет плевать на них. Если ты хочешь этого, то твое правление будет недолгим. Поступай как знаешь!
     Незнакомец дал понять, что беседа окончена и уже потянул руку к своей «ложке» в тот момент, когда сработал эффект его последних слов. Опять произошло движение влево и ночь со днем «промотались» в одно мгновение. Жерар четко это осознал: та же сцена – царь и незнакомец, но на сутки позже. Царь «бухнулся» на колени и сдавленным голосом произнес:
- Я понял, что ты говорил. До меня дошла воля богов. Я покорю все страны, чтобы и там все слушали божий смысл, работали чудо-мотыгами и строили прекрасные дома.
- Вот это лучше.
     Незнакомец хлопнул в ладоши и слева послышался звук еще одной открывающейся двери. В отличие от той, в которую вошел царь, за этой дверью было темно. На пороге показались два таких же громадных стражника.
- Сегодня выдадите царскому войску кольчуги, шлемы, щиты и крепкие мечи и стрелы из железа. Еще дайте волшебный огонь.
     Царь еще раз отвесил благодарный поклон. Незнакомец слегка кивнул в ответ и, уже взявшись за свою «ложку», добавил «на дорогу»:
- Да, и не являйся больше без приглашения.
     Жерар даже забыл о том, что он есть. Он целиком превратился во взгляд и слух, и потому, когда формы опять стали меняться, уменьшаться или расти, он испытал беспокойство, подобно человеку, оторвавшему глаза от книги, в которую «ушел с головой».
     Комната увеличилась, но полумрак оставался. Открылись арки, ведущие в другие помещения, откуда стали долетать звуки, похожие на бульканье, шипение и легкий стук. Тот же человек сидел теперь не на коврах, а в огромном каменном кресле, обложенный подушками. Вместо сосуда с огнем внизу был маленький мраморный бассейн, где прохлаждались его ноги. Другой человек, сидя перед креслом на коленях, держал в руках вощеную доску, а могущественный незнакомец время от времени что-то на ней записывал легкой острой палочкой. Из другого помещения вошел еще один, в фартуке и с запачканным лицом, и стал показывать незнакомцу какое-то изделие.
- Пока еще не то, что я хотел, - сказал сидевший. – Добавь огня и сделай лучше, я не тороплю. Огонь плюс вода, ты это понимаешь?
     «Сотрудник» в фартуке кивнул и ушел. Из другой арки показался царь, все тот же, но постаревший и с некоторыми увечьями. Опять поклонившись незнакомцу, он учтиво спросил:
- Ты звал меня?
- Да. Ты решился, наконец, отправить своего сына завоевывать великие острова и просил нашей помощи. Так?
- Да, так. Вы дадите золото?
- А ты знаешь сколько нужно золота?
- Много. Но вообще не могу сосчитать. Войску нужно золото, но кто уже отличит тут мое, которое я дал, от чужого. Страна у нас стала большая и богатая. Сосчитать сколько у кого тканых ковров, драгоценных ваз, золотых браслетов просто невозможно. А еще как оценить – какая ваза драгоценнее, какой ковер лучше?...Некоторые живут лучше меня. А среди народа достаточно нищих. Рудники дают немного. А плыть и воевать, чтобы захватить богатства островов, захотят не все. Как мне сосчитать все в моей стране и подчинить моему плану?
- Да, заставить армию воевать за тебя и за народ, купцов не обдирать простых людей и, одновременно, увеличивать государственную казну, народ – пахать с радостью, а себя и вельмож -  не душить этот народ, непросто. Это называется гармония.
- Моих сил и оружия уже не хватит, чтобы заставить всех делать как надо. Да и что: я буду метаться из края в край наводя порядок во всем до самого мелкого? Я сойду с ума…
- А себя к порядку ты тоже оружием собираешься призвать? Мугуша, гармония не устанавливается по чьему-либо приказу. И ее невозможно удержать мечами и копьями. Ее можно получить от богов. Это называется знания, а они включают разные технологии. Царь имеющий такие знания будет счастлив и народ его будет счастлив. И тебе не надо будет никуда метаться. Ты будешь спокойно сидеть в столице, одного сказанного слова, одной примененной технологии будет достаточно, чтобы гармония установилась.
- Что бы я без тебя делал, О…! – воскликнул царь.- Это волшебство? Заклинание?
- Как ты слишком все просто пытаешься понять.
     Незнакомец приподнял одну из подушек и достал блестящую желтую монету.
- Посмотри: здесь отчеканено твое лицо, чтобы все знали, что богатствами страны управляешь ты. Но и ты же отвечаешь за золото страны головой.  Прикажи переплавить все золото в такие диски. Так возможно считать. Я назвал это «деньги». Все вещи в стране сами по себе не будут стоить ничего, когда ты введешь деньги в оборот. Любой предмет будет измерен деньгами. Например: этот ковер стоит две монеты, а этот – три, потому что в этот вложено больше знаний-технологий. Земледелец вырастил хлеб, но он не продаст его дороже, чем чудесный кувшин мастера-виртуоза. Вельможи из твоего войска за хорошую службу получат столько-то денег, потому что это соответствует военным технологиям, а писец из дворца, за свои знания и технологию письма, столько-то. Так ты сможешь контролировать всех без всякой беготни и за свои знания о том, как это сделать, будешь получать больше всего денег. Вот это и есть гармония.
    Царь слушал остолбеневший. Жрец продолжал.
- За деньги можно получить любую вещь, то есть купить, и любую вещь можно отдать за деньги, то есть продать. И даже если кто-то захочет поменять вещь на вещь, то сначала должен будет измерить свою вещь деньгами, потому что надо понять – сколько в ней знаний. Больше того: чеканить деньги будешь только ты, а остальные будут их лишь оборачивать – купил, продал. И все нынешние богачи должны будут померить свои вещи деньгами, потому что без этого они ничего не стоят, их вещи не оценены и просто бессмысленны, а за деньги можно будет купить хлеб.
- Я уже представляю как они все забегают! – расхохотался царь.
- Здесь есть чему улыбнуться, но ты должен быть очень осторожен. Эти диски возникли от богов. Деньгами мерятся знания. Но в самих деньгах знания нет. Тот кто чеканит деньги, но не имеет знания обречен на провал. Поэтому нельзя деньги чеканить просто так и давать кому-то просто так.
     Незнакомец убрал монету, встал и ушел направо в арочный проход. Жерар понял, что ему надо за ним и тронулся вслед. Коридор уходил все правее, начинал казаться темным и бесконечным, фигура жреца двигалась быстро. Морис едва успевал. Надо было догнать жреца и войти с ним в полутемный зал. Тут наоборот все как сплелось и Жерар чувствовал что-то вроде клейкости, мешавшей движениям. Но главное было видеть. А в зале уже открывалось заседание и мутное напряжение волной скользило по множеству фигур. Рядами друг над другом сидели преисполненные важности люди в одинаковых одеждах, напоминавших средневековые костюмы. Среди всех выделялся один, костюм его был полон золота, нелепый большой головной убор, имевший форму трапеции, закрывал глаза. Тот, кто был жрецом, сидел напротив всего этого почтенного собрания, на низком деревянном кресле. Одежда его была уже иной – похожей на халат с капюшоном из грубого черного материала. Человек в золоте с трапецией на голове возвестил, обращаясь к жрецу.
- Именем великого Мугуши ты, Оруэла, обвиняешься во всевозможной лжи и обмане, противоречащим здравому смыслу, и приговариваешься к сожжению. Есть ли у тебя вопросы к вершителям правды?
- Чем же так велика моя вина, почтенный Оратор?- ответил Оруэла.
     Волна раздражения пробежала по всему судейскому сборищу, а Оратор стал произносить пламенную тираду.
- Ты написал гнусную ложь: будто бы люди болеют не оттого, что нарушают единственную и точную правду, данную нами, а от каких-то микробов. И учил лечиться не так, как велим мы. И рассуждал, будто бы ты знаешь как соединяются огонь, вода и воздух, хотя все знают, что они отдельны и никак не соединяются!
     В зале послышался жидкий хохоток. Оратор продолжал.
- И еще умудрился сказать несносную чушь, противную нормальной, здоровой правде: будто наш мир, который тут вокруг нас, находится на каком-то шаре, который летит среди каких-то других шаров.
     Хохот усилился.
- Так в чем же правда, почтенный Оратор? – снова спросил Оруэла.
- Правда в том, что ничего этого нет. У всех есть глаза и уши и всем без тебя понятно и видно – что в нашем мире есть, а чего нет. Но сейчас ум твой замутнен и ты не понимаешь очевидного. Поэтому мы очистим тебя огнем. И очистим от твоей лжи слишком доверчивых людей.
     На лицах судей прочиталось одобрение.
- Благо то, что большинство людей думает так, как и мы, и не противится воле настоящей правды. Поэтому, по случаю твоего сожжения, великий Мугуша устроит грандиозный праздник. Ты же имеешь право сказать свое последнее слово.
- Вот незрячая простота, - ответил обвиняемый. – Дело в том, что вы еще не успели кое-что понять. То, что я говорю, вы поймете позже. Вы утверждаете, что палец сгибается, повинуясь воле великой правды. А я говорю, что его сгибают мышцы, а мышцы состоят из живых тканей, где жизнь дают первоэлементы. Весь мир состоит из первоэлементов, а первоэлементы образуются, то есть оживают, благодаря первопринципам.
     Оруэла с улыбкой замолчал, а собрание застыло, онемев от столь неслыханной дерзости. Пользуясь моментом, обвиняемый достал небольшую палочку, похожую на сигару, и кончик ее впрямь задымился. Жерару казалось, что он что-то понимает, но пока очень смутно, а ясность никак не могла вырваться наружу. Оруэла сделал ртом затяжку своей «сигарой» и выпустил столько дыма, что комната моментально заполнилась густым серым облаком. Началась паника. Дым стремительно стал обволакивать всех присутствующих. Кто-то попадал со своих мест. Жерар слышал  только топот, люди бегали из стороны в сторону слепо мечась по залу.
- Держите его! – раздавался крик Оратора, перемежавшийся с кашлем.
- Я падаю… падаю! Мне не удержаться! – вопил кто-то другой.
- Скорей, скорей, где дверь-то?!
- Да этот дым просто сжигает меня!
     Морис ощущал струи дыма, но ему они не наносили вреда. Вскоре топот и сутолока начали уменьшаться, пелена перед взором рассеивалась. Жерар, предполагавший увидеть пустой зал суда, слегка удивился и встревожился, но через мгновение оценил обстановку. Так и было! Он опять сидел в кресле, в светлой комнате с окном, а напротив – человек в современном костюме, чрезвычайно похожий внешне на потомка Мугушей. На кармане пиджака красовалась та же монограмма.
     «Все-таки это не совсем он», - внутренне оценил Жерар.
- Да, это не я, а мой прапрадед, - услышал Морис знакомый голос комментатора.- Сейчас он вам покажет свои владения.
     Переходы из одного пространства в другое происходили слишком быстро для сознания Мориса и все-таки он потянулся взглядом и оказался около окна. А там… светило солнце и он обозрил  опять тот же самый мир, который наблюдал  при «вхождении» на объект. Шаг вперед не был страшным, потому что не произошло падения. Морис очутился на улице города. Здесь во множестве была различная техника, явно более совершенная, чем нынешняя. Люди быстро передвигались на каких-то волнообразных «подушках», Морис заметил, что они как будто летали над самой поверхностью. Было и что-то похожее на скользящие автомобили, но Жерар не решился сравнить их с машинами. Морис сам двигался необычайно быстро, но так же легко останавливался по какому-то своему внутреннему сигналу и мгновенно ясно осознавал обозреваемое. Вот стадион, сюда попадают нажав кнопки на автомате с монограммой Мугушей. Дальше – сооружение, тоже похожее на стадион, но из него поднимаются летательные аппараты,  немного сходные с самолетами. Около входов также имелись автоматы с монограммами Мугушей и входящие сперва что-то на них нажимали. «Это аэровокзал», - решил Жерар. Его никто не замечал. Морис чувствовал себя комфортно. Он затормозился возле открытого окна. Там люди ели, место походило на современный МакДоналдс, но только полностью автоматизированный. К тому же, все были одинаково одеты и Морис сделал вывод, что это питание на производстве. Жерар увидел, как вошедшие обозревали стеклянную витрину со всевозможной едой, а потом подходили к уже примелькавшемуся автомату. Нажимая кнопки они что-то высчитывали. Затем получали с витрины свою еду. «Это не кассы, - соображал Морис, - это… «банкоматы», но без денег. Все автоматизировано! Единая банковская система. Электронные платежи подключены ко всему! Это же здорово!»
      Скоро его восхищение слегка омрачилось. За столик около окна сели трое – два парня и девушка. Видно, что все были голодные, а пища вкусной. Глаза горели и ели с аппетитом.
- У меня нет больше никакого желания идти в лабораторию и доделывать следующие пятьдесят реактивов, - сказал один из парней.
     Другой взглянул на него неодобрительно.
- Уволят!... Хотя тебе хорошо, у тебя нет кредитов. Зато мы едем отдыхать на море, и на своем воздухоплане.
- Хм. На три недели. Для того, чтобы потом опять на год вернуться в эту бессмысленную рутину. Хотя… у тех, кто взял кредит на покупку дома, перспектива похуже.
- Гиеронам и Ксерксам не нравится, когда кто-то затевает свою линию развития, но они дают денег на жизнь.
- Под проценты!
- А что бы ты хотел, Икар? Свой бизнес? Он у тебя уже был и его у тебя уже отобрали.
- Нет, теперь не бизнес. Теперь проект – о том как все быстро и легко изменить в лучшую сторону.
- Ты бредишь!
- Уволят! – вмешалась девушка. – И будешь выброшен из всего, из социума, маяться и сидеть без дела. Или так приятного мало после работы? Сиди за компьютером, общайся по сети. Хочешь – спортом займись.
- Слушай, Сцивия, я тебя и Алкиона не хочу обидеть, но вы живете так же как все, как миллионы других – то есть ничего не видите больше своего курятника, сознание как в аквариуме. Компрессор включили, корм дают – и хорошо. Можно быть игрушками для того, кто все это устроил. А что там снаружи аквариума? Да фиг с ним! А то, что там молоток занесен… и игра эта вся долго не продолжится, потому что молоток просто не удержать!
- Ты о чем? – спросил Алкион.
- О деньгах.
- Так есть же деньги. Чего ты опять какую-то борьбу устраиваешь?
- На самом деле это не деньги, а просто цифры, которыми жонглируют. Можно к каждой просто так нули приписывать справа…
- Я бы не против.
- Только кто ж тебе даст! Жонглируют определенные люди, и нули приписывают некоторым просто так, а те покупают себе новые престижные воздухопланы.
- Ты кого имеешь в виду, Икар, - снова вмешалась Сцивия. – Ну эти «определенные» люди – Гиероны и Ксерксы что ли?...
- Нет. Вы что – плохо историю изучали? Гиероны и Ксерксы – карточные ставленники, просто раскрученные личности.
- А кто? – заинтригованно спросил Алкион.
- Кто по вашему придумал деньги?
- Хэ, ну это целое исследование надо проводить, - ответил Алкион. – Это еще в древности…
- Вот именно. Чей логотип стоит на банковском автомате?
     Алкион и Сцивия повернули головы.
- Ну это логотип банка. А учредителей у него много и история длинная, - сказал Алкион.
- Я не имею в виду какого-то конкретного человека, - продолжил Икар, - но это был один из Мугушей, реальных правителей нашей цивилизации. И если в древности они давали отчет, не знаю уж кому, в том, что они делают, то в последние десятилетия они стали просто рисовать деньги. И рисованными деньгами затыкать дыры! Именно дыры! Потому что из этих бессмысленных денег выстроилась целая башня и в любой момент она может рухнуть.
- Ты про что?
- Людям надавали кредитов: нате, живите! Аквариум работает. А смешно и страшно, когда глаза протрешь: ведь шорты на корову не натянешь и жизнь ее тем не улучшишь. Кредит получается большой, а купить можно разве что новый воздухоплан, который через год-два сломается. А отдавать долги потом придется всю жизнь, и работать, как мы, с утра до вечера. При этом Мугуши будут рисовать нули себе и своим прихлебателям… просто так. А мы работать и отдавать.
- Ну и что у тебя за проект? – спросил Алкион, одновременно посматривая на какой-то приборчик, который достал из нагрудного кармана. – Скоро надо возвращаться, преобразователь запущен.
- Ты хочешь какую-то революцию? – скептически спросила Сцивия. – Разрушить башню из денег и убрать могущество Мугушей? Во-первых, ничего не получится. А во-вторых, банки все равно должны быть.
- Сцивия, разрушить башню из денег будет сейчас смертельно для всех. Любая революция, любая война снимали напряжение и уменьшали кризис раньше, в прошлом. А теперь, если резко рвануть, то война может стать последней на планете.
- Ну так и сиди себе тихо.
- Тоже не получится. Башня сама скоро рухнет. Аквариум разобьется. Начнется война.
- Ну-ка, ну-ка? – взволнованно спросил Алкион. – Почему рухнет?
- Потому что затычки пустыми цифрами, ничего не значащими, не искореняют конфликт, а лишь увеличивают. Пусть вам целый день вещают, что Гиероны и Ксерксы думают о вас и скоро вы будете жить лучше, но плодов-то этого думания нет. А это значит, что сами Мугуши, с их башней из денег попались на собственный крючок. Людей поставили в такие условия, что только за чужие деньги можно улучшить свою собственную жизнь. При этом Гиероны и Ксерксы тоже строят свои дворцы в долг. Теперь Мугуши и рады бы разобрать эту всех напрягающую башню, но боятся, потому что обещанное не выполнено, жизнь не улучшилась, а если все рухнет в одночасье – начнется хаос и… война.
- Так и… что же ты предлагаешь делать? – опять спросил Алкион.
- Башня, без всяких войн, революций и крови, может быть демонтирована сама собой. Естественным путем.
     Жерар понимал о чем идет речь, но если бы его кто-нибудь спросил, то он вряд ли ответил бы вразумительно. Это было почти на грани сознания. Он скорее ощущал и не логика, а расстановка личностей во всем его «путешествии» вызывала к этому Икару… нет не жалость. Скорее это ощущение было похоже на легкое огорчение.
     Алкион и Сцивия глядели с явным любопытством. Икар продолжал.
- Если опереться не на рекламу воздухопланов и модных курортов, а на здравый смысл, то становится понятно, что нормальному человеку для счастливой жизни достаточно семьи, детей, дома, здоровой пищи, одежды, возможности заниматься любимым делом и, при необходимости, перемещаться по миру. Когда все это становится для него проблемой, то ему делается нехорошо. А если он берет в долг, то ему тоже нехорошо, потому что он впадает в рабство. А если это все тянуть как-нибудь, как вы, то все равно все кончится плохо – пирамида не устоит где-то и мы все погибнем. При этом, у кого-то туалеты сделаны из золота. Отсутствует здравый смысл в обращении с таким инструментом как деньги. Нужно просто восстановить здравый смысл.
- Как это ты представляешь? – заинтересовалась Сцивия. – это уже интересно. Какая-то психология? Из банков сделать что-то другое? Или что?
- Нет. Банки, как и предприятия, нужны. Деньги регулируются государством, властью, чиновниками… Мугушами. Какие-то их гении придумали схему, которая здорово исказила здравый смысл. Но если, никого не трогая и не преследуя, заменить правление людей на электронный прибор, компьютер, который будет не просто писать нули, а координировать цифры с реальными потребностями, то восторжествует здравый смысл.
- Ну ты идеалист! – промычал Алкион.
- Бред! – отрезала Сцивия. – Ладно, пошли работать!
     Жерар почувствовал легкий ветерок и склонившаяся ветка дерева стала мешать ему наблюдать сцену. Он попробовал продвинуться за ветку, но за ней возникла другая, более густая, а впереди – целые заросли сочной зелени. Роща была небольшой, но пробирался Жерар медленно, листья ивы, акации, молодых вязов и дубков пленяли свежестью, капли говорили о недавнем дожде. Мухи поблескивали крылышками. Упоение наполнило все существо Мориса. Бабочки пролетели прямо над ним, в траве кто-то озабоченно шуршал. Выбравшись из рощи Жерар оказался на не менее изумительной сельской дороге, бегущей, подобно изгибающейся ленте. Пейзаж был очаровательным. Справа – огромное поле, заканчивающееся лесом, а за ним вдали исполинские зеленые холмы, слева – рощи и близкие холмы меньшего размера, утопающие в зелени, среди которой то там, то тут вырисовывались сельские домики. Дорога, отороченная с двух сторон живописными деревьями и кустами, как выгнутая ветка чуть уходила вправо и было заметно, что дальше пойдет в низину, а затем опять в холмы с домиками и рощами. Жерару припомнились некоторые иллюстрации детских сказок. И еще: в конце дороги, уже ближе к низине – две удаляющиеся фигуры путников. Что-то промелькнуло в мыслях. Морис пригляделся, так и было – один из путников был тем парнем, которого звали Икар. И среди этой роскоши Морис опять ощутил грусть.
     «Надо их догнать», - осознал он.
     Здесь уже движений Мориса ничто не стесняло. Путники приостановились отдохнуть и он, приблизившись, даже испытал легкое волнение, но, как и прошлые разы, остался абсолютно незамеченным, хотя ощущал как сверху печет солнце, а внизу наблюдал свою тень. Правда тень была какая-то не такая, что-то в ней было не то. Но что?
- Ну вот, дядя Арктур, - говорил Икар, - еще километр – и мы у тебя дома. Экстракта тебе на год хватит.
     При этом Икар похлопал по крышкам двух здоровенных бидонов, которые стояли рядом с ним.
- Да уж, спасибо тебе Икар! – отвечал второй спутник с седенькой бородой. На вид ему было явно за семьдесят или…
- Там в гору самое трудное будет поднять. Там, уже ближе к дому, - продолжал Арктур.
- Поднимем уж как-нибудь. Не переживай. Потом отдохнем, поужинаем… а потом я поеду.
- Да, да, Икар, поужинаем, - улыбнулся старик и вдруг нахмурился. – Куда поедешь? Что тебе в выходные делать в городе? Оставайся на природе, искупайся в реке, в лес сходи.
     Икар нацепил на плечи какие-то хитрые приспособления с ремнями и прикрепил к ним бидоны.
- Я компьютер не взял с собой, ты ведь связался со мной неожиданно. А у меня, дядя Арктур, дело поважнее работы.
- У меня конечно есть кое-какая аппаратура, - продолжал хмуриться старичок. – Не знаю – подойдет ли она для твоих целей?
- Ладно, дойдем – поглядим.
     Они снова двинулись в путь.
- Тебе нормально? – беспокоился Арктур.
- Отлично! – отвечал Икар.
- Старинные приспособы… А послушай, ты все продвигаешь свой проект о всеобщем счастье.
- Ну да.
- Я всегда говорил, что одно село может прокормить целый город, одна фабрика – одеть. Но все это бесполезно, Икар. Тебе еще не перекрыли выход в сеть?
- Сначала все перекрыли и все мои записи стерли, а потом снова все открыли. И открыли даже те площадки, на которых я раньше и не пытался писать.
- Кто открыл?
     Икар замедлил шаг.
- Знаешь, дядя Арктур, я думаю – Мугуши.
- Ну уж ты! Зачем им это надо? Они предложили тебе денег?
- Нет. Да и не дадут. Но я им нужен. А вернее – такие как я. Если я в чем-то проколюсь или чего-то не пойму, то найдутся еще десять, двадцать, сотня здравомыслящих, которые смогут реконструировать финансовую схему, являющуюся миной замедленного действия. Но для этого нужна волна, которая преобразует мышление социума. А если они начнут давать нам деньги, то мышление социума не изменится.
- Ой, да не будь наивным, Икар! Что ты сделаешь без денег? Как ты организуешь свою «волну»? Попробуй сначала опять создать свой бизнес, заработай денег, заручись чьей-нибудь поддержкой и тогда начинай… свое рисковое дело.
- Зачем же, дядя Арктур, я буду снова наступать на те же грабли?  Да и дело даже не в этом. Я жить хочу! А тут, пока все поют, что у нас все хорошо, все может скоро закончиться очень плохо.
- Ты опять про кризис? … Ну повоюют где-нибудь, пары повыйдут из населения…
- Да не получится теперь «где-нибудь», дядя Арктур! Напряжение так велико, а оружия на планете так много, что кризис, как по старому, не разрубить. Башню из кредитов не снести. Ни войны, ни революции теперь ценой малой или средней крови не расчистят дорогу для будущих поколений. Потому что кризис касается всей цивилизации, эмоции вырвутся как из котла, любая революция будет последней, война будет последней. Одной ракеты достаточно, чтобы за секунду уничтожить все это…
     Икар обвел рукой окружающий простор. Старик нахмурился.
- Все равно деньги нужны! – сказал он. – Ты помнишь, что с выборами в управление получилось когда строили большие дома в Осене? Когда ты подбил всех и разрешили выбирать напрямую, из тех, кто будет жить на этих землях и отвечать за них. Ведь разрешение было получено наверняка с посыла Мугушей. А что вышло: все разбрелись и посадили опять какого-то чужого чиновника!
- Да, да, я помню. И даже понимаю почему. Потому что у всех сознание забито вещанием с обещаниями и все думают, что все протянется как-нибудь и так. А чтобы собрать тех, у кого головы не забиты, надо деньги не от Мугушей ждать. Мугуши деньги и хотели бы дать, им в первую очередь хочется решить проблему. Но они тоже не глупы и понимают, что нужны не очередные негодяи с деньгами, а люди, обладающие осознанием здравого смысла.
- Я бы сказал – знанием, - как-то печально добавил Арктур.
     Икар остановился и снова спустил бидоны на землю.
- Дядя Арктур, от людей нужны не просто слова. Деньги должны пойти от обычных людей, тех кто хочет жить и радоваться жизни. Хоть по чуть-чуть. Ведь проект может реализоваться только в социуме, а не где-то в кабинетах. И тогда те кто влился в проект и обладают творческим даром или умом политика, или бизнесмена, смогут что-то получить и развиваться дальше. И если это расширится как волна, то без всяких потрясений мы войдем в другой эон существования. И Мугуши без сожаления передадут бразды правления неподкупному компьютеру с программой, реализующей здравый смысл.
- Ну ты идеалист, Икар, - вздохнул старик, а потом невольно улыбнулся. – Хочешь при помощи компьютера привести весь мир к равновесию и пробудить совесть. И такой ты во всем. Зачем вот тебе так пристало тащить бидоны на себе, когда есть воздухопланы, самоходные тележки и прочее?
- Можно было бы их вообще не тащить, если бы у тебя было вдосталь денег на покупку домашней техники. Воздухоплан просто нанять, а домашняя техника – это что, какое-то чудо? Это обычная, элементарная потребность. Этой техники наделано столько, что запросто хватило бы всем. Но тебе, чтобы ее иметь, придется взять кредит. У меня денег сейчас тоже мало. Все что имел я вложил в свой проект и он, с самого зарождения, обходился и обходится мне во всех смыслах дорого.
     Арктур опять сморщил лицо и горько засмеялся.
- При этом ты уверен, что тебе помогают Мугуши?
- Уверен! Хотя могли бы уже и сейчас помочь более существенно. Пока не опоздали… смотри…
     Икар начал что-то чертить носком ботинка на земле и при этом зацепил несколько крупных листьев вяза, валявшихся на дороге. Листья стали подлетать, одновременно почему-то поднимая пласт дороги как какую-то страницу книги. «Страница» стала переворачиваться, полезли корни, они утолщались и раздувались, камушки росли как грибы в мультиках, пейзаж преобразовывался в интерьер. Окончательная завершенность форм отобразила светлую комнату с окном и Жерар опять обнаружил себя сидящим в кресле перед потомком Мугушей. Скорость всех виденных Морисом с самого начала «путешествия» преобразований была чрезвычайно велика, а время казалось кратким. Развернулась целая история цивилизации в точечных фрагментах и додумывать связки между ними было невозможно. Их можно было только почувствовать, «увидеть» как мгновенные прыжки над бездной, в которую не смотришь, но знаешь, что она под тобой. Морис ощутил глаза потомка Мугушей. Взгляд у того был абсолютно пустым и безучастным, и от него исходил такой холод, что Жерар невольно сжался.
- Цивилизация достигла количественного предела, - каменным голосом произнес потомок Мугушей. - Когда количество должно перейти в качество, то требуются новые знания. Знания есть некоторое количество усвоенной информации, позволяющее поддерживать гармонию. А где его взять, если люди не меняются и ничего в природе не меняется?
     Жерар весь застыл в вопрошении. Вопрос «что же дальше?» струился из него. Потомок Мугушей не торопился дать ответ. От него веяло чем-то важным и, вместе с тем, болезненно горьким. Жерар вдруг понял, что потомок Мугушей должен будет произнести последние слова и медлит, потому что хочет зацепить слушателя еще на несколько мгновений. Мифический правитель еще раз посмотрел на Жерара, потом повернул лицо в сторону и медленно заговорил.
- Не мы нарушили гармонию. Никто не знал куда двигаться и только придумывал собственные варианты движения. Мы не знали как все устроить, как изменить цивилизацию. Нам не дали технологию более совершенную, чем политический строй и деньги. Строй менять можно сколько угодно, но без знаний ни одна технология не работает. Мы слишком отклонились от первоначальной программы, вцепляясь зубами в придуманные самими схемы. Мы остановилсь. И ушли сюда.
     Потомок Мугушей больше не глядел ни в сторону, ни на Жерара. Он поднялся из кресла и подошел к окну, повернувшись к Морису спиной. После этого его фигура начала неспешно съеживаться, уменьшаться и сворачиваться в улитку. Формы интерьера преобразовались в камни и бугорки , снова отобразившие унылый пейзаж с заброшенным домом и засохшей альпийской горкой.
- С Вами все в порядке, Жерар? – услышал Морис голос Можерини.
- Н-н, да, - ответил он.
- Вы уверены?
     Морис попробовал повернуть голову и шевельнуть рукой.
- Да, все в порядке, профессор.
     Можерини посмотрел на Джонатана.
- Тогда выходим! – скомандовал он.



     По совету Можерини Жерар принял прохладный душ в специальном помещении подземной гиперлаборатории на недостроенной станции метро. Поднимаясь по лабиринтам винтовых лестниц дома Этьенов он уже не испытывал прежнего удивления и некоторого чувства странности, смущавшего до погружения. Почему? Он не мог ответить. Было много о чем подумать, но он не хотел думать. Ему было легко и как-то чисто внутри.
     Через несколько минут все трое, Жерар, Можерини и Джонатан, сидели на мягких диванах в полутемном зале. Часы показывали пять минут первого ночи.
- Вам надо вернуться к жене, Жерар, - сказал профессор. - Сейчас мы слегка поужинаем и я отвезу Вас. Вам пока не стоит самому садиться за руль.
- Почему же? Я вполне бодр. Хотя не отказался бы сейчас от чашки кофе и рюмки коньяка.
- Вы неплохо перенесли вход и выход через портал, но бодрость может резко смениться усталостью, причем чудовищной. Поэтому же кофе и коньяк я бы Вам сейчас тоже крайне не советовал употреблять. Нам принесут сок, орехи, сухофрукты и немного риса. После прохождения объекта этого будет достаточно. Кстати, каково Ваше впечатление?
     Морису было хорошо и, можно сказать, безмятежно внутри и вопрос Можерини его даже как-то обескуражил.
- Вы хотите знать, что я об этом думаю?
- Нет. Вряд ли Вы сейчас что-либо об этом думаете. Думать начнете позже, при этом совершите опять массу ошибок.
- Почему?
- Потому, Жерар, что истинное познается тогда, когда Вы в прямом контакте с объектом. Поглядите: здесь даже интерьеры дома сделаны специально, чтобы настраивать. Поэтому я и спросил Вас о впечатлении.
- Но ведь Вы, Можерини, тоже все видели, так же как и я. Это было похоже… но как-то по особому похоже на состояние сна.
- А Вы имеете что-то против сна?
- Да нет.
- Различные сознания воспринимают все по разному, Жерар. Ладно, я не буду Вас пытать. Неоспоримо одно – Вы приобрели опыт. Опыт есть знание, которое поможет Вам позже.
     Жерар вдруг вспомнил о Полетт Нэди и Анни Моруэн.
- Вы правы, Можерини, - сказал он. – Когда я шел сюда, я не думал о приобретении нового опыта. Я шел с целью «разведки», в голове была готовая схема, какой-то паршивый детектив!
- Для этого я и пригласил Вас сюда.
- Вернее, я сам «напросился».
- Вы ловите на лету, Жерар. Ведь войдут на аномальный объект совсем не все, а те, кто сам изберет себя для этого. Причем этот выбор дается не легко, Вы убедились. Возможно туда захочет спуститься мадам Моруэн, а вот мадам Нэди вряд ли. И это правильно.
- Я Вас понимаю… только…
- Что, Жерар?
     Морис вспомнил историю с компьютером Анни Моруэн и с подозреваемым в поедании газеты Джимом Салански.
- Я не очень понимаю ваши действия. Вы хотите открыть информацию людям или скрыть от людей?
- Здесь Вы опять немного торопитесь с оценками. Информацией владеем не мы, а объект. И действовать приходится подстраиваясь под него. Это имеет свою сложность, а все, кто пытается видеть здесь специально придуманную тайну, попадается на собственный крючок и начинает грезить политическими детективами типа мирового заговора.
     Прислуга принесла ужин. Аппетитно дымился рис, на большом блюде лежали мясистые сушеные абрикосы, сливы, изюм, орехи. Можерини продолжал договаривать.
- Никакие действия мы специально не придумываем. Но объект кое-что реализует и газеты пришлось убрать.  Образовалась совершенно естественного происхождения приманка, которая привлекла тех, кто потенциально может с объектом взаимодействовать. А компьютер мадам Моруэн испортился совсем по другой причине… Хотя, кто знает.
- А Джим Салански не съедал газету?
     Джонатан и Можерини рассмеялись.
- Я не знаю, что Вы еще надумали, Жерар, но если имеете в виду газету мадам Моруэн, то скорее всего ее уничтожила мадам Нэди, - сообщил итальянец. – Она очень нервный человек и, возможно, отдаленное воздействие объекта так реализовалось через нее.
     Мориса что-то прошибло внутри, но он опять быстро успокоился. Какое-то время все ели молча. Морис довольно быстро насытился и первым нарушил тишину.
- Я вдруг понял сейчас, что виденное мной как-то связано и с нашим будущим. Но пока не пойму как.
- И не пытайтесь сразу понять. Попытки предвидеть будущее связаны с уходом в прошлое, Жерар. Точка «альфа» есть проекция точки «омега». Нужен обратный отсчет для обретения знаний, потому что так происходит сверка с первоначальной, а, стало быть, правильной целью. А знания приходят постепенно. Мифы складывались еще до религий, когда существовала астрология и просчитывались возможности развития. Помните: Икар хотел полететь выше и к солнцу, но крылья были сделаны всего лишь из воска. Так и здесь – можно пытаться предсказать варианты будущего цивилизации, но они будут только частью истины, так как знаний недостаточно и технологии не созрели.
     Можерини откинулся на спинку дивана, вытирая рот салфеткой.
- Если мир движется назад, Жерар, то он все равно движется. И потом начнет двигаться вперед. Это свет. А пытаться втиснуть мир в гармонию, когда еще знания не обретены, когда будущее равновесие лишь мельком задето краем не до конца отточенного глаза – это остановка, темная сторона… Представьте себе: если сейчас в одну минуту отключить все «вещания с обещаниями», то у всех будет шок. А знания обретаются не столь быстро, развитие происходит постепенно. Надо уловить его ритм и не подпрыгивать со своей теорией от каждого толчка.
   Можерини посмотрел на часы. Жерар тоже вспомнил о времени.
- Ну что ж, пора ехать, - произнес итальянец. -  Кстати, Жерар, у нас на кафедре в конце февраля будет интересный семинар с участием двух известных ученых…
      _______________________________________________________________

     В Мексике уже весной стояла сильная жара. Наслаждаясь ночной прохладой, Морис Жерар сидел в плетеном кресле на высокой крытой террасе. Сзади был вулкан Попокатепетль и огоньки засыпающего Мехико. Впереди – пригородные постройки, которые обнимала густая растительность. Жерар потягивал кактусовый сок и смотрел на небо. В уютном углу террасы, на широкой тростниковой кушетке дремала Луиза. Жерар поставил стакан и кресло слегка скрипнуло. Луиза лениво приоткрыла один глаз.
- Что ты там наблюдаешь, Морис?
- Пояс Ориона, дорогая.
- Ложись.
- Я размышляю вот о чем: знаешь, Луиза, здесь когда-то жили совсем иные люди, существовали другие цивилизации. Исчезнувшие. Возможно достигшие высокого уровня. Куда они пошли? В прошлое? Или в будущее? А может они присутствуют в настоящем?... Сохранилось много древних рисунков, изображающие неких существ в летательных аппаратах…
     Луиза произвела небольшое шуршание и поменяла бок.
- Да, это очень интересно, - промурлыкала она сладким голосом человека, находящегося в блаженном состоянии между бодрствованием и сном. Через секунду она уже спала.







Продолжение следует